— Да я и не привык, — сказал Шей, поежившись. — Быть все время одному довольно неприятно.
— Как здесь тихо.
— Иногда, чтобы в залах не было так тихо, я включаю музыку на полную громкость и открываю дверь своей комнаты, — пояснил он. — Немного помогает.
Мы свернули в длинный коридор. Его стены украшали портреты людей, написанные в натуральную величину. Громадные полотна, от пола до потолка, были развешаны на равных расстояниях друг от друга. Я вгляделась в одну из картин и замерла от страха. На ней был изображен человек, подвешенный посреди темного пространства. Лицо его было искажено от страха, а мрачные физиономии его мучителей неясно маячили позади, едва различимые сквозь пелену потемневших красок. Я посмотрела на картину, висевшую напротив. Сюжет ее был схожим, но на ней была изображена женщина.
— Пойдем немного быстрее? — попросила я тихо.
— Прости, — сказал Шей. — Нужно было предупредить тебя об этих картинах. У Боско несколько нездоровый вкус, когда речь идет о живописи.
— Это точно, — сказала я, глядя в пол, пока мы продвигались по коридору. — Кто на них изображен?
— Я не знаю, — ответил Шей. — Я подумал, что на них изображены мученики, но надписей никаких нет, да и пытки, которым их подвергают, не совпадают с описаниями в житиях христианских мучеников. По крайней мере, тех, о ком я читал.
— Значит, это просто люди в момент страдания?
— Наверное, — ответил он. — Страдание и смерть — наиболее часто встречающиеся в живописи темы, и картины, приобретенные Боско, в этом смысле ничем не отличаются от тех, которые можно увидеть в любом музее.
— Да, наверное.
Шей резко свернул вправо, я поспешила за ним. Мы оказались в большом зале, и я чуть не врезалась в человека. На меня смотрел красивый юноша с широкими кожистыми крыльями за спиной. Я вскрикнула от неожиданности, обернулась волчицей и прижалась к полу, оскалив клыки.
— Что случилось, Кэл? — нахмурился Шей, который, очевидно, не замечал угрозы, хотя крылатый юноша был всего в нескольких футах от нас. Я осторожно подкралась поближе и спряталась за спину Шея, не спуская глаз с крылатого существа. Юноша стоял неподвижно и держал в поднятой руке копье, острый наконечник которого был направлен прямо на нас. Это был инкуб, и выглядел он так, словно кто-то зачаровал его в тот момент, когда он собирался бросить копье.
— Это статуя, — засмеялся Шей. — Ты рычишь на скульптуру.
Я подалась вперед и обнюхала мраморные ноги инкуба. Шей все еще смеялся, когда я обернулась человеком и сердито посмотрела на него.
— Мог бы и предупредить о том, что в доме стоят статуи инкубов.
— Да в этом доме целая куча скульптур. Я думаю, ты и двадцати метров здесь не пройдешь, не натолкнувшись на одну из них. А в саду и того больше.
— Они все одинаковые? — спросила я, недоверчиво глядя на статую.
— Большинство — да, — ответил Шей. — Некоторые из них изображают женщин с крыльями, но у всех есть оружие, такое же, как у этого. Есть еще скульптуры, изображающие животных. Ну, не совсем животные, скорее, мифологические персонажи.
Я поежилась.
— Чем он тебя напутал? — спросил он. — Я думал, ты опасаешься призраков.
— Есть и другие существа, помимо призраков, которых стоит опасаться, — пробормотала я.
— Ты хочешь сказать, что моделью для этой статуи послужило что-то реально существующее? — спросил он, подавшись вперед и тронув кончик крыла инкуба.
— Да.
Шей отдернул руку.
— Вот черт.
— А куда мы направляемся, можешь мне сказать? — спросила я, желая оказаться подальше от статуи.
— Я подумал, что стоит показать тебе мою комнату, — ответил он, застенчиво улыбаясь. — Она находится в конце этого зала.
Мы пересекли зал и остановились у последней двери по правой стороне.
— И что? — спросила я, видя, что он застыл, не решаясь открыть дверь.
— Я пытаюсь вспомнить, когда я там в последний раз убирался, — ответил Шей.
— А персонал разве не убирает ее? — спросила я, дружески ткнув его кулаком под ребра и ухмыльнувшись.
Шей покачал головой.
— Они бы это делали, но я попросил их не заходить в нее. Не люблю, когда посторонние люди копаются в вещах.
— Особенно в тот момент, когда ты занят чтением запрещенной книги, которая хранится у тебя в тумбочке?
— Ну, и поэтому тоже, — сказал он, улыбнувшись, и открыл дверь.
В комнате Шея, конечно, был легкий беспорядок, но не такой серьезный, как я ожидала. Постель была завалена книгами, а с деревянного стула свисали рукава пары забытых свитеров. На антикварном столике для чтения лежала открытая книга Хранителей. Возле нее — Халдис. От него исходило приглушенное сияние — полированные бока цилиндра отражали лучи полуденного солнца. Но, взглянув на пол, я не обнаружила беспорядочно наваленных куч грязной одежды. Я подумала о том, что если бы Шей оказался в моей спальне, его глазам наверняка представилось бы подобное зрелище.
Шей огляделся.
— Ну, что ж, все не так плохо.
— Если сравнивать с моей комнатой, то можно сказать, что здесь идеальный порядок, — сказала я.
— В таком случае я рад, что вид моей спальни не нарушает скрытых эстетических канонов, о которых ты никому не рассказываешь.
Я засмеялась, а Шей подошел ближе и пригладил волосы рукой.
— И… — тихонько сказал он.
Я вдруг почувствовала, что воздух в комнате предельно наэлектризован. Мне было ужасно не по себе от того, что мы находимся в его спальне совершенно одни. Держись, Кэл. Постарайся контролировать гормоны хотя бы пять минут.
Я огляделась, стараясь отвлечься, чтобы до предела натянутые нервы немного успокоились, а напряженная обстановка хоть чуть-чуть разрядилась. Хотя мне очень хотелось, чтобы Шей дотронулся до меня, недавняя драка с Реном научила тому, что не стоит недооценивать рискованность близкого контакта с мужчинами. Мой взгляд упал на большой судовой сундук, наполовину прикрытый лежащими на нем джинсами.
— Что это? — спросила я, подходя поближе.
— Да, так, ничего особенного, — ответил Шей, увидев, на что я смотрю. — Просто часть хлама, который я собрал за годы.
Я недоверчиво улыбнулась.
— Не верю.
— Эй! — воскликнул Шей.
Он не успел схватить меня за руку, когда я опустилась на колени возле сундука, отбросила крючки и открыла тяжелую крышку.
Заглянув внутрь, я засмеялась.
— Да тут одни комиксы.
— Да, так и есть, — сказал Шей. Он наклонился и поправил стопки книг, слегка завалившиеся на бок. — Но здесь собраны самые лучшие, а есть и очень редкие экземпляры.