– Потому это. Я, думаешь, просто так в Зону еду? – он хмуро уставился в окно.

– Многие едут за романтикой.

– Но немало и тех, кто бежит туда от тюрьмы, – заметил Игорь, снова повернувшись к собеседнику.

– Это ты о себе?

– В том числе, – кивнул он и добавил с пьяной значительностью: – Я человека убил.

Иванов не нашелся, что ответить, сурово поджав губы, покивал и молча разлил остатки коньяка по стаканам. Выпили не чокаясь – вроде как за упокой души убиенного.

– Я все равно попробую тебе помочь, – сообщил Иванов своему отражению в стекле: отражение скорчило презрительную гримасу и отвернулось.

– Книги почитать, так проблем с этим нет, – пробормотал Игорь будто про себя.

– Во! – обрадовался Иванов. – Ты тоже фанат серии?

– Ну не то чтобы очень… – пожал плечами Игорь и от этого движения чуть не съехал с дивана.

– Ага, среди героев слишком много дилетантов.

– А мне одна книга понравилась.

– Какая?

– Не помню названия. Там как сталкеры убегали от спецназовцев и дошли до Исполнителя.

– Один дошел, – поправил Иванов.

– Точно, один.

– Я читал.

– Ты крут! – заявил Игорь. – Пошли покурим.

– Не! – твердо заявил Иванов. – Я – спать.

Игорь, грузно оперевшись на стол, поднялся и вышел из купе. Иванов откинулся на подушку. Оставшись в одиночестве, он дал волю гложущему его беспокойству: ведь получается, что выболтал попутчику секретную информацию! Мысль эта давно прорывалась сквозь пьяное умиротворение – и вот теперь наконец-то выбилась в эпицентр внимания. Иванов принялся было фантазировать, изобретая способы исправления ситуации, но начал проваливаться в сон. И только острое чувство стыда перед профессором Игнатьевым напоследок полоснуло по совести.

Глава 2

Профессор Игнатьев терзался точно таким же чувством по отношению к Иванову. Был поздний вечер, он сидел у себя в кабинете и как заведенный барабанил пальцами по столу – что, как давно подметили коллеги, свидетельствовало о глубокой задумчивости.

Перед Игнатьевым стоял ноутбук. На мониторе, в окне плеера, застыл кадр: крупным планом россыпь покрытого копотью щебня. Синевато-серые цвета картинки подсказывали, что съемка велась в ночном режиме.

Покачав головой, профессор достал из ящика стола трубку с кисетом. С минуту повозившись, закурил и нажал «play».

Экран ожил. На видео появилась группа военных, экипированных по последнему слову техники. Резко выделялся один человек – в ярко-оранжевом комбинезоне, с глухим шлемом, полностью закрывающим лицо. Он возглавлял колонну из семи солдат. Картинка дергалась и моталась из стороны в сторону – видео снималось камерой на шлеме бойца, замыкающего процессию.

Вот группа останавливается перед полукруглым входом в тоннель. Выщербленный, но все еще крепкий бетон, весь в пятнах коричневого лишайника, железнодорожная колея с полусгнившими шпалами, развороченная ржавая решетка поперек пути. Тоннель ведет в глубину холма, крутой склон которого пару раз мелькнул в кадре.

Через несколько секунд «оранжевый» направляется дальше.

– Михалыч, стой! – доносится голос. – Сначала мы.

Четверо бойцов отделяются от группы и, перехватив автоматы, скрываются в темноте.

Камера ныряет в тоннель последней, и все сразу окрашивается в серый цвет – включился ночной режим. Возникший свист сигнализирует, что владелец камеры активировал ПНВ. Группа, рассредоточившись, движется вглубь. Тишину наполняет хруст гравия.

Быстрая перемотка – и вот уже на экране покореженный пассажирский вагон с крупной надписью: «Спецсвязь», он завалился на бок. С другой стороны – узкая платформа, оканчивающаяся распахнутой железной дверью в глухой стене, перегораживающей тоннель.

Картинка метнулась вверх – солдат с камерой запрыгнул на платформу и теперь осторожно крадется к двери.

За дверью огороженная сеткой шахта грузового лифта. Камера заглядывает в шахту: крыша лифта с чернеющим пятном аварийного люка метрах в десяти внизу.

Снова мелькание кадров – теперь группа движется по бетонному коридору. Под ногами решетчатый железный настил, сквозь него виднеются толстые канаты кабелей. Предостерегающий крик, звериное рычание, истеричный треск сразу нескольких автоматов и сухой взрыв подствольной гранаты – мечущаяся по тоннелю камера успокаивается, в кадр попадает тело почти разорванного на две части прыгуна: тварь еще жива, лапа с длинными когтями внезапно дергается и бьет по чьему-то ботинку, оставив на нем глубокие царапины.

– Сука!

Автоматная очередь, высекая сноп искр из настила, разрывает лапу на несколько сочащихся кровью лоскутов.

– Из вентиляции вылез.

Камера задирается вверх: под потолком видна квадратная отдушина с болтающейся на одном болте решеткой.

– На вентиляцию особое внимание, – командует голос. – Да не трогай ты его ноги, на обратном пути срежешь! Пошли.

Перемотка. Бойцы идут цепочкой, словно дети, взявшись за руки. Возглавляет колонну «оранжевый». Вдруг происходит что-то странное: рябь, черный экран – будто брак записи, – и вот солдаты движутся уже по другому коридору, более просторному.

– Прошли! – доносится голос.

Снова перемотка. Камера приближается к распахнутой двери с большой круглой ручкой-вертушкой посредине. Из помещения льется яркий свет. Через пару секунд картинка окрашивается в сочные яркие тона. Группа находится в большом зале. Посредине, образуя круг, стоят пять толстых стальных колонн. Камера поворачивается кверху: потолка нет, видны стены глубокого бетонного колодца, колонны выходят из него и поднимаются ввысь, в пасмурное небо, еще метров на двадцать.

– Колпин, проверь ту дверь, – один из бойцов указывает на противоположную сторону зала.

Опять перемотка. Четверо солдат размещают на полу вокруг колонн какую-то аппаратуру. Другие стоят на страже. «Оранжевый» подходит то к одному, то к другому прибору, что-то настраивает.

– Кузмичев, давай артефакты.

Один из солдат, приблизившись, протягивает рюкзак. «Оранжевый» достает баллон с краской и начинает рисовать на полу линии. Периодически вытаскивает из рюкзака артефакт и кладет на землю, сверяясь с КПК. Солдат следует за ним – так они описывают полный круг. Все это походило бы на подготовку к средневековому магическому обряду, если бы не приборы и вооруженные бойцы.

– Долго еще? – слышен голос.

– Сейчас. Все, отходим. Семен, я даю команду – включаешь рубильник.

Бойцы и «оранжевый» отбегают к стене. Один из солдат тянет за собой шнур.

– Готовы? Семен, давай! – машет «оранжевый».