Синельников вздохнул:
– Ну не плачь, не плачь, Артемида…
– Не называй меня так!
– Что, только Шохину можно?
– Да.
– Эх, если б не Наташка! Я бы сам на тебе женился!
– Вот тоже выдумал! – Лида невольно улыбнулась: – Хороши бы мы с тобой были в паре…
Синельников едва доставал Лиде до плеча.
– Поду-умаешь! Разве в этом дело?
– А в чем? Сереж, в чем дело? Он любит меня, да. Но почему тогда так легко отпустил к Патрику?
– Так ты что же, этого Патрика придумала, чтобы…
– Нет! Не знаю. Сама не знаю, чего я на самом деле хотела. Романтики, наверно. А тут Патрик, Англия! Приключение! Сереж, у меня такого ни разу в жизни не было, понимаешь?! Мы с Марком сразу Ильку родили, и все. И мне так захотелось… цветов и музыки. Дура!
– Эх, горе мне с вами!
– Да ладно. Я сильная, выживу.
– Что, так и будешь у чужого огня греться?
– Так и буду, – упрямо ответила Лида. – Сереж, только я тебя умоляю, не говори Марку. Может, оно как-нибудь само… рассосется…
– Ну да, как же, рассосется. Он теперь с ней мучиться будет до скончания века, а ты всю душу выплачешь. А если они поженятся? А если она забеременеет?
Лида похолодела – почему-то эта мысль ни разу не пришла ей в голову.
Синельников, как и Лида, уже давно ожесточенно думал, как бы развязать этот чертов узел, в который завязались судьбы Марка, Лиды, Илюшки… и Вики. Ничего толкового не придумывалось. И он даже не подозревал, что совсем скоро жизнь сама распутает этот клубок.
В середине февраля Вика заболела жесточайшим гриппом с температурой под сорок, Марк колол ей антибиотики, поил липовым чаем с малиной, покупал апельсины, ставил горчичники, а потом грипп перешел в бронхит. Вика похудела, глаза ввалились, она задыхалась от кашля и виновато заглядывала Марку в глаза.
В температурном бреду Вику мучили кошмары, которые продолжались и потом, во сне. Она пила кофе с молоком из своей любимой чашки, красной в черный горошек, похожей на божью коровку, – кофе был невкусный, и Вика выливала его в раковину. Вместе с мутной коричневой жидкостью из кружки вываливались мелкие пластмассовые куколки такого же, что и кофе, цвета. Они напоминали старинного деревянного человечка, который стоял у Марка в мастерской, – манекен для рисования. Но тот симпатичный, а эти – мерзкие. Ручки и ножки у куколок были на шарнирах, и, падая, они шевелились, словно живые. Это было так гадко, что Вика визжала и отпрыгивала в сторону, сбивая какую-то посуду со стола.
И днем, наяву, она по нескольку раз заглядывала внутрь чашки, прежде чем налить кофе или чай. Окончательно она выздоровела только к концу марта, да и то ползала, как сонная муха, еле переставляя ноги.
А в самом начале апреля Вику прямо с работы увезли на «Скорой»: открылось кровотечение, и она потеряла ребенка. Вика даже не подозревала, что беременна, месячные у нее были нерегулярные – то стрессы, то грипп с бронхитом. Срок совсем маленький, но горе оказалось большим. Когда Марка пустили к ней в палату, он ужаснулся: на мертвенно-бледном лице глаза казались огромными и пустыми, как черные космические дыры. Но Вика мужественно пыталась улыбаться и дала волю слезам, только когда приехала Лида – на два дня, оставив с матерью выздоравливающего от простуды Илюшку.
На Марка было страшно смотреть, но Вика выглядела еще хуже. Бледная до синевы, она лежала на спине, повернув голову набок. Лида вошла одна – Марк остался в коридоре, он и так дневал и ночевал около Вики. Вика медленно повернула голову и открыла глаза, совершенно черные на белом, как маска, лице. Лида вздрогнула. На пару секунд ей показалось, что она ошиблась палатой и это вовсе не Вика. Никогда Лида не видела у нее такого взгляда – злобного и одновременно насмешливого.
– Приехала! – произнесла Вика, и у Лиды мурашки поползли по телу. Голос был тоже другой, более низкий. – И что ты все ездишь к нам? Думаешь, тебе тут рады? Тебе и твоему сыну? Почему ты не в Лондоне? Выжидаешь? Надеешься, я умру? А я не умру! И ребенка рожу! Тебе назло.
– Вика… Что ты такое говоришь? – растерянно сказала Лида. – Я думала, мы с тобой друзья…
– Друзья, как же! А то я не знаю.
– Ну, хорошо… Я пойду тогда.
Лида пошла к двери, недоумевая: что же это такое? Вика всегда так радовалась ее приездам, так любила Илюшку, без конца сама звонила им в Москву… И Марк говорил – все это время Вика спрашивала, когда же приедет Лида… Вика явно больна! Помешалась от стресса? Это просто не она! Совершенно чужой человек. Лиде стало жутко.
– А ведь ты его любишь, – язвительный голос этой чужой Вики ударил Лиду в спину, как нож. – Любишь?
– Да, люблю. Но это совершенно ничего не значит, – сказала Лида, изо всех сил стараясь оставаться спокойной, и обернулась. – Марк с тобой. И никогда тебя не оставит. Я знаю это. И если тебе так неприятно, я не стану больше приезжать. Вика?
Вика застыла в той же самой позе, что и вначале, – закрыв глаза и повернув голову набок. Прядь волос змеилась по бледной шее, тонкая рука бессильно лежала поверх одеяла.
– Вика?
И опять она повернула голову и подняла бледные веки. Увидела Лиду и протянула к ней руки:
– Лида! Ты приехала! Лида моя приехала!
Глаза Вики мгновенно наполнились слезами, губы задрожали – Лида, ничего не понимая, шагнула к ней и обняла, ужаснувшись невесомой худобе слабого тела. А Вика рыдала ей в плечо, дрожа и подвывая. Руки у нее были ледяные.
– Ну что, что ты! Все пройдет, ты поправишься, все будет хорошо!
Вика смотрела ей в лицо, как ребенок, верящий каждому слову взрослого, и кивала:
– Да, да, я поправлюсь, правда же? Я буду стараться. Марк замучился со мной. И ты. А Илька? Он же болеет! А ты приехала!
– Ничего, Илька уже поправился, он с мамой. Я ненадолго.
– Это он из-за меня заболел… Заразился…
– Вика, не выдумывай! У него ОРЗ, да и то почти прошло, а у тебя был бронхит! Это разные вещи, ну что ты!
– Правда? А я переживала…
– Не переживай! Тебе вредно, не надо. Все наладится.
– Я так тебя ждала! Так ждала! А то и поплакать нельзя было… Некому… Марк устал от меня… То одно, то другое…
– Да у нас так всегда: то понос, то золотуха! Ничего, окрепнешь, придешь в себя. Ничего.
«Может, мне примерещилось? – думала Лида. – Вот же она, Вика, – точно такая, как всегда! Что это было?» Минут через двадцать ей удалось успокоить Вику. Та порозовела, улыбнулась и нежно погладила Лиду по щеке:
– Ты наш ангел-хранитель!
– Поспи, дорогая. Позвать к тебе Марка?
– Нет… Он устал… Я посплю… Ты еще придешь?