– Взорвать, что ли, пытались? – предположил Вениамин, хотя и чувствовал себя при этом полным идиотом.
Ну кому, скажите на милость, могло бы прийти в голову попытаться вскрыть корабль с помощью направленного взрыва? С другой стороны, Обвалов был уверен, что пару дней назад, когда он высадился на Веритасе, летное поле выглядело вполне прилично.
– А то! – не то квакнул, не то хохотнул Канищефф. – Вчерась ночью туточки настоящая иллюминация была. Такого даже Первого Июня не увидишь! А под конец – ты не поверишь, Ральфович! – чиф-комендант велел джанитам фотонную торпеду приволочь. Установили ее под самым люком и ка-ак шарахнули! – Жан-Мари рубанул воздух рукой и даже чуть присел, чтобы наглядно продемонстрировать, какой силищи был взрыв. – Я, кстати, стакан кира у Джоника Лысого выиграл: поспорил, что торпедой флаер не взять. – На ходу Канищефф лукаво погрозил Вениамину пальцем. – Я сразу скумекал, что твоя «Пинта» не обычный почтовик. Так ведь?
– Так, – согласился Вениамин, уже не видя особого смысла в том, чтобы продолжать игру втемную.
– Во! Глянь только! – Канищефф указал на выбоину, в которой, улегшись набок и ноги поджав, мог уместиться взрослый мужчина. – Тут они торпеду и шмальнули!
Вениамин поднял голову и посмотрел на люк и днище корабля. Темно было – ничего не рассмотреть.
– Фонарик дать? – услужливо предложил Канищефф.
– У тебя же нет, – напомнил Вениамин.
– Есть, просто шо зря жечь-то было, – Жан-Мари протянул Обвалову фонарик-карандаш.
Вениамин повернул выключатель и направил тоненький лучик на крышку люка. При беглом осмотре никаких внешних повреждений заметить не удалось. Использовать фотонную торпеду в атмосфере, да еще и без стационарной пусковой установки, которую просто невозможно было втолкнуть под днище почтовика, – чтобы решиться на такое, нужно было дойти до предельной точки отчаяния. Видно, очень уж хотелось чиф-коменданту заполучить контрабандный табак. А может быть, он полагал, что на «Пинте» найдется что-нибудь поинтереснее? Или разозлился сверх всякой меры, досадуя на собственную жадность, – ну дернуло же сдуру не взять то, что само шло в руки?
– Никто не пострадал? – спросил Вениамин.
– Найн, як будто, – носком ботинка Канищефф ковырнул неровность покрытия летного поля. – Джаниты – они, индид, джаниты и есть. Но все ж не полные идиоты, – Жан-Мари посмотрел на Вениамина и подмигнул здоровым глазом. – Как мозгуешь, Ральфович?
Вопрос заставил Вениамина снова оглядеться. Да нет, как будто все было спокойно.
– Но то цо, Ральфович, – продолжал между тем чистильщик. – Я свой бизнес сробил. Как рассчитываться будем?
Вениамин открыл ячейку дактилоскопического замка и приложил к светящемуся индикатору большой палец левой руки.
– Глянь-ка, – Канищефф восхищенно ткнул локтем в бок стоявшего рядом с ним Сидора. – Даже замок цел.
Светящаяся ячейка замка защелкнулась и провалилась в глубь обшивки корабля. Спустя ровно четыре секунды, требовавшиеся для контрольного тестирования полученного отпечатка пальца – ни больше и ни меньше, – по периметру люка прорезались тонкие, точно бритвой кто махнул, подсвеченные изнутри линии. Люк отошел в сторону, и на стоявшую внизу троицу обрушился поток света, ослепительно-яркого в ночной темноте.
– Ты что, сдурел! – сдавленно крикнул Вениамин. – Погаси свет!
Ему никто не ответил, но свет тотчас же погас.
Из открытого люка упал короткий трап.
– Давай! – Вениамин махнул рукой, предлагая Канищеффу первым подняться на корабль.
– Валяй, – Жан-Мари локтем подтолкнул вперед Сида.
Сидору сделалось не по себе. Темный провал по другую сторону открытого люка казался черной дырой, способной поглотить все, что к ней приблизится. Конечно, можно было отказаться, но тогда, спрашивается, чего ради он сюда пришел?
Надеясь, что сомнения его остались никем не замеченными, парень ступил на трап.
Едва он сунул голову в открытый люк, как чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и, как морковку с грядки, выдернули с трапа. И охнуть не успев, Сид оказался в декомпрессионной камере. Тусклый красноватый свет исходил от накрест пересекающей потолок светоленты шириной в ладонь. И в этом красноватом свете Сид увидел рядом с собой человека.
– Добрый вечер, – круглое лицо незнакомца расплылось в доброй улыбке. – Рад приветствовать вас на борту «Пинты», – он быстро глянул в открытый люк, и улыбка на его лице сделалась извиняющейся. – Простите, но, полагаю, мне следует помочь вашему спутнику.
Незнакомец наклонился над люком и поставил рядом с Сидом онемевшего от испуга Жана-Мари. Выражение лица чистильщика было таким, точно у него кусок в горле застрял. Но можно было не сомневаться – как только Канищеффу удастся его проглотить, изо рта чистильщика хлынет поток возмущенной ругани.
– Добрый вечер, – улыбнулся Канищеффу незнакомец.
Описать его внешность не составляло труда: круглое лицо, небольшой носик, прижатые к черепу уши, мягкий подбородок, чуть полноватые губы, добрые, широко раскрытые глаза и аккуратно расчесанные на прямой пробор волосы. Все в полном соответствии с анатомическими стандартами. Никаких шрамов, родинок или бородавок – вообще никаких отличительных черт. Самое обычное лицо, которое тут же забывается, стоит посмотреть в сторону. Брюки, рубашка и короткий жилет с кармашками спереди. При красном освещении цвет одежды определить было невозможно. Сидела же она на нем безупречно – ни одной лишней складочки.
– Я сам, – предостерегающе вскинул руку Вениамин, когда незнакомец попытался было и ему помочь взойти на борт «Пинты».
Взбежав по трапу, Обвалов удивленно посмотрел на своих спутников.
– А чего вы здесь стоите?
Жан-Мари молча развел руками. Жесту его, одновременно красноречивому и неопределенному, мог бы позавидовать профессиональный мим, зарабатывающий на жизнь переводом слов на язык телодвижений.
Человек в жилете набрал код на встроенном в стенку мини-компе. Почти беззвучно трап сложился и скользнул в предназначенную для него нишу. Крышка люка встала на место. Еще пара нажатий клавиш – и включилась система активной защиты корпуса корабля. Теперь его можно было снова проверять на прочность фотонной торпедой.
– Ты долго собираешься держать нас в декомпрессии? – спросил у человека в жилете Вениамин.
– В соответствии с установленными правилами время полной декомпрессии составляет две минуты сорок три секунды, – с невозмутимым видом ответил тот.
– Мы же не в открытом космосе, – недовольно поморщился Вениамин.
Протянув руку, он толкнул небольшую дверцу за спиной у Сида. За нею находился ярко освещенный проход в четыре шага длиной. Слева от двери, прилепленный магнитной лентой, на стене висел написанный от руки плакатик: «Дом, милый дом!», – чуть ниже – еще один: «Вытирайте ноги!»