– Тут труп!

– Два трупа, – поправил француз.

Когда Родин подошел к ним, его взору действительно открылись два уже слегка засыпанных листвой мертвых тела. Недалеко от тел находился потушенный костер, в котором еще тлело несколько углей. Георгий внимательно разглядел тела. Его удивило, что некоторые части тела были вырезаны каким-то грубым предметом. Француз, так же внимательно разглядывающий трупы, быстро заключил:

– Это сбежавшие каторжники: Антипов по кличке Колесо и Чулин по кличке Жало.

– Значит, с голоду сдохли. Их вон уже волки ободрали, – заметил охотник.

– Нет, это не волк, – молвил Родин. – Это явно сделано человеком, но вопрос – зачем?

Тем временем вернулся надзиратель, который копошился в погасшем костровище.

– Чтобы съесть.

– Как это – съесть? – поднял брови Родин. Для него каннибализм не был в диковину, он помнил несколько таких племен, живущих в чащах Амазонки, но это же Россия!

– Во-первых, беглецов было трое, – спокойно рассуждал Ревень, – а тела лишь два, и, во-вторых, не раз я слыхал от каторжников историю про беглеца, который съел своих друзей.

Родин сжал зубы. «Мало того что вся эта история становится все хуже с каждой минутой, так еще и каннибал расхаживает по лесу!»

– Костер потух совсем недавно, вон еще угольки тлеют, – добавил охотник. – Далеко он не ушел, будьте настороже.

– Ну что-с, хоть не живыми, так мертвыми, – улыбнулся Ревень, ловко отсек у трупов кисти рук и бросил их в свою заплечную сумку. – Продолжим путь!

После того, как трупы присыпали мерзлой землей, воткнули крест из наспех срубленных веток и Родин прочитал несколько заупокойных молитв, отряд двинулся дальше. Но как ни странно, ближайшие несколько часов на их пути никто не попадался. Даже звери куда-то пропали.

– Не поверите, что мы нашли, – как-то злобно улыбнулся Егор.

– Еще два трупа? – удивился пуще прежнего доктор. Действительно, недалеко от огромного тиса на холодной земле растянулись два тела. Когда подошли ближе, стало ясно, что это японцы.

«Не те ли два удальца, которые сопровождали мальчика? Вот и нашлись агенты Чугун и Влас», – подумал Родин.

– Убиты каким-то профессионалом, – констатировал Георгий, – смерть наступила мгновенно, после удара в кадык. – При этих словах он показал на отеки на шеях и запекшуюся кровь на губах.

– Похоже, я их раньше видел, – молвил Сила, внимательно приглядываясь к телам. – Как пить дать, эти двое с мальчишкой по лесу бродили! Вот, барин, не подфартило же нам.

– Вот оно что… – с досадой ответил Геогрий, мысленно продолжив: «Значит, мальчишка в самом деле попал в плен к неизвестному врагу…»

Надежда в душе стала таять, как воск под огнем свечи. Вдруг ему послышался смех… смех, детский смех! Однако первым странный звук услышал Сила, чей слух был на диво острым, и сразу метнулся на небольшой холм. За ним двинулся Родин, последним догонял Ревень.

Не отставая от огромного охотника, доктор вскарабкался на холм, затем они побежали через колючий густой кустарник, и наконец их взору открылась опушка, окруженная могучими елями. Сзади, задыхаясь, подбежал француз, в одной руке он держал револьвер, в другой – карабин.

– Где он? – спросил, тяжело дыша, Ревень.

Сила ответил не сразу – прислушивался, затем внезапно дернулся вперед, на ходу кидая:

– Там!

И правда, с другого конца поляны, за несколько десятков саженей до троицы, выбежал мальчик в расшитом кимоно – совершенный японец. Родин возликовал, но тут из-за кустов появился каторжник в ободранном бушлате с каким-то жутким каменным топором.

– Морошко! – вдруг завопил Ревень и, не думая ни секунды, открыл огонь. Вслед за ним, словно по цепной реакции, начал стрелять и Сила. Ураганный огонь уже вовсю полыхал из стволов, шум от стрельбы заполонил дремучий лес, мелкие зверьки и птицы в страхе разбежались в разные стороны.

Каторжанин, несмотря на неожиданную атаку, быстро среагировал – перекатился в сторону, припал к земле и, пока атакующие стали перезаряжать ружья, рысью побежал в чащу. Однако, что странно, далеко не все пули летели в него, несколько из них бешено разрывали кору деревьев, мимо которых бежал мальчик.

Глава 25

Родин, тяжело шагая за Силой, морщился как от зубной боли – за ним шагал Николай (или, как он сам просил себя называть, Николя) и безостановочно рассказывал тошнотворные истории, как будто отштампованные у лишенного малейшего вкуса и моральных принципов типографа, и слушать его стало невыносимо уже много часов назад.

– Или вот еще был случай-с, – продолжал Ревень, путая нижегородский диалект с французскими словами. – Сидели мы вдвоем с Джеком, а был он настоящим индейцем, краснокожим, из американских штатов, мог найти иголку в курятнике, когда ее там нет, le limier, [9] в Боливии, в засаде, в самой середине джунглей в каком-то бунгало из соплей и палок, которые местные туземцы еще и навозом обмазывают, ждали своего клиента. И тут появляется дочь вождя племени, sе́duisant… [10]

Дальше слушать не было никакой возможности, все, что будет дальше, Георгий знал: дочь вождя будет словесно обесчещена, с самыми скабрезными подробностями, враги повержены могучим гением и силой кулаков Ревеня, и все в том же духе.

Родин пытался сосредоточиться на мальчике, складывая в голове части головоломки то так, то эдак. С одной стороны, государственные интересы. С другой – привлечение к поискам совершенно постороннего человека. Вся мощь бюрократической машины не задействована, и надежда только на одного Георгия, что не похоже на государственную службу, если только нет желания сделать из него козла отпущения. Таинственность и мистичность – и проза жизни…

Сила, который сейчас шел впереди и тоже страдал от болтовни Ревеня, вдруг остановился и, повернувшись к ним двоим, серьезно сказал:

– Близко.

* * *

Они еще долго шли гуськом, затылок в затылок. Сначала Ревень сопел от нетерпения и через каждые десять метров спрашивал: «Сейчас?» – чем жутко нервировал Родина, но Георгий скоро успокоился – он тоже почувствовал, что цель их путешествия близка. Сила вообще не реагировал на спутников, мерно шагал, не выбирая дороги.

Выйдя на край поляны, остановился, побледневший, и попросил у Родина воды. Сняв заплечный мешок, Георгий, не задавая вопросов, стал возиться с завязками.

Неожиданно Сила повернулся к ним и показал на противоположный край перелесья. Между деревьев стоял мальчишка. И смотрел в их сторону, не видя их.

Мгновенно сняв ружье с плеча, Сила выстрелил в мальчика. Опешив, Родин даже потерял дар речи, широко открыв рот в беззвучном крике, но слова застряли в горле. Он ожидал крика боли, шума падения и кривился сам, пытаясь забрать чужую боль, не веря в такую несправедливость, неминуемую смерть, незадачливый финал всей кампании. Но, как только рассеявшийся дым от сгоревшего пороха позволил сфокусироваться на кривой елке, рядом с которой они заметили мальчика, его ждало радостное удивление – упавшего тела там не было. Там вообще никого не было. Облегчение тут же сменилось отчаянием – упускать мальчика нельзя!