Софи, попавшая в запрещенный прежде отсек, с удивлением рассматривала фитофабрику Жана.
– Я ещё не всё подготовил, – рассказывал Жан, показывая распакованную душевую установку. – Чтобы не тратить воды, нужно только обмыться в начале, а затем – душевая превращается в бассейн. Пережимы и тяжи уменьшают объем, и ты целиком в воде.
У иллюминаторов группировались биологические установки. Корни растений торчали по сторонам, и не было почвы. Жан взял пипетку и демонстрировал полив – орошение. Вода и питательный раствор поступали прямо на корни и обволакивали их плёнкой, отчего корни блестели как лакированные.
Камера МКФ была снята с иллюминатора и огромный кварцевый иллюминатор без защитных покрытий предлагался для последушевых процедур: будем загорать.
В нише, где прежде был туалет, переместившийся в модуль «Кристалл», стоял огромный инкубатор. Казалось, светильники высвечивали сцену и было видно, что это террариум, и маленькие лягушки то грелись под лампой, то ныряли в водоем, который сдерживался сеткой, и получилась как бы авоська с водой и входом – сферической капиллярной поверхностью, и маленькие земноводные ныряли – прыгали прямо в эту поверхность, плавали, а затем осторожно выбирались на край и прыгали «на сушу» стенку террариума так, что невольно возникал вопрос: сами они такие умные или благодаря дрессировке Жана?
Прочие биологические комплекты с окнами и без них, подсвеченные и работающие в фоновом свете или в темноте, – выглядели загадочно. Все они, правда, были лишь сохранившимися станционными биоустановками, имели вентиляцию, регенерацию, а зачастую и наддув, но невозможно было понять их сегодняшнее назначение.
Жан на вопросы отвечал: это будущее, и показал через встроенный микроскоп бактерии с волосами-щупальцами, и совсем уже непонятно буркнул: изучаю, как перемещаются бактерии с помощью их волосообразных флагелл.
– А здесь самих обитателей не видно, только цветные микрокрупинки позволяют отслеживать их групповые движения.
«Надо же, – подумала Софи, – они с Жаном одним и тем же занимаются. На разном уровне. Она миграцией зверей и маршрутами айсбергов, а Жан микробными перемещениями».
Жану были приятны её любопытство и интерес, и он рассказывал о простейших, про их ритуалы выбора. «У простейших нет глаз, и кандидатов в супруги они оценивают по запаху… Этот способ один из основных в предыстории. Головастики тоже узнают по запаху братьев и сестёр».
Он намучился, придумывал, изобретал, используя бортовое оборудование. В этом модуле он настоящий повелитель блох. Жизнь, он знал, предлагает такие крутые фортеля, нарочно не придумаешь. Он читал, что сохранились на севере какие-то малярийные болота, нетронутые, от того, что малярия косила всех. И тогда учёные напряглись и придумали – натравили микробов на комаров. Обнаружили микроорганизмы, питавшиеся комариными яйцами, заразили болота и уничтожили комаров. После этого туда хлынули туристы, на первозданное, разные там охотники – художники и погубили болота вконец, замусорили. В пору эти болота вновь комарами заразить для сохранения.
Он начал сравнением поверхности Земли о тротуаром, на котором не видно обитателей, а только их проявления. Потом его удивила сущность здешней трагедии: микробы сожрали изоляцию, местами, выборочно. Но так они и всю оставшуюся изоляцию съедят, если не остановить. Потом была эпопея с бумагой, и не верили, что получится, но вот она. В конце концов он постепенно осознал роль биологических орбитальных производств. Совсем не люди должны жить и работать здесь. В нечеловеческих условиях. К тому же особая радиационная обстановка позволяет выбирать и привозить на Землю орбитальный народ с исключительно полезными свойствами, и эти новые микробные поколения изменят земную жизнь.
Но кто они,? Как они выглядят, умны ли? И что есть разум для них? Готовясь стать здесь повелителем микробов, он должен уметь их хотя бы различать. Став Гулливером, он увеличился как бы в сотни тысяч раз, а чтобы увидеть своих новых подданных, они должны быть размером хотя бы с муравья. Пока же он видит только их следы, результаты трудов. Но и Софи даже через бинокль не видела на планете людей, а тоже только их следы каналы, города, инверсионные «хвосты» самолётов, «усы» озёрных и морских судов. Интересно, не зная ничего о Земле, смогла бы она догадаться о жизни по фигурам Наска, мозаике полей, серпантину дорог?
– Жан, – торжественно сказала Софи, – ты – настоящий повелитель микробов, а это, поверь, по рангу выше повелителя блох.
Да, он – Гулливер, хотя размеры его не изменились. Они как бы изменились для Софи: она смотрела на мир через уменьшительное стекло. Ах, если бы удалось увидеть микробов в обычной жизни и в натуральную величину. Изучая насекомых, Жан поражался их совершенству, хитиновым корпусам, дизайну, массе приспособлений, рецепторов, антенн. Ещё большему можно научиться в мире чудовищных микромонстров, от подчинения которым мы защищены только балансом сил и даже не тем, что они, слава богу, для нас малы.
– А это что? Это зачем? – не могла удержаться Софи. – Ты должен мне всё показать и рассказать.
Они решили, что с утра у них будет обычный завтрак, но к обеду Софи испечёт первый орбитальный пирог. Комья хлореллы Жан уже развесил перед вентилятором в дырчатых полиэтиленовых мешках, прямо на светильниках.
– Как бы полиэтилен не потёк, – говорила Софи, удивляясь тому, что напридумывал Жан, и ужасаясь возможным бедам: не дай бог «этому добру» разлететься по станции.
– Ничего страшного, – беспечно отвечал Жан, – полиэтилен выдерживает до пятисот градусов, а нагрев на светильниках всего до трехсот. Да, и нагрузки не те.
Высушенную хлореллу предлагалось измолоть в мукомолке или перетереть в ворсовых мешках и использовать как муку для пирога. Сублимированная смородина станет его начинкой.
До этого Жан никого в модуль не пускал, но сегодня день был особенный. Сегодня заработает душ – их первый орбитальный банный день, который начнётся после завтрака и официального короткого рабочего дня. Работа (так они решили с Софи) будет условно состоять в том, что они покажут друг другу самое-самое, что интересно и тебе самому и любопытно для других. Затем душ и бассейн, и каждый участвует в водной процедуре самостоятельно, но должен же кто-то контролировать технику и процесс. При пробном заполнении он наполнил бассейн, а затем снял пережимы и перетяжки и открыл молнию полиэтиленовой кабины. Из неё выплыл огромный водяной шар. Стокс и Рэлей разом бы перевернулись в гробах при виде этакой картины. Всё, что они представляли умозрительно, рассчитывали, демонстрировалось в натуре. Жан чуть коснулся зеркальной поверхности, и шар деформировался, и он с удивлением наблюдал, как шар колебался и успокаивался.
И потом, убирая и собирая пылесосом воду, Жан намучился, но приобрёл и бесценный опыт. По делу, конечно, лучше, чтобы он при технике присутствовал, но представив обнаженную Софи, он почувствовал себя так, словно получил апперкот. Ему сделалось жарко, потом холодно, и голова закружилась, как перед обмороком.