– Потом, Юра. Потом поговорим.
И Славка захлопнул дверь.
В другой раз Маэстро бы плюнул, сказал бы: «Вы – умные и вам поручено».
Однако слова Вадима его возмутили. «Иди, мол, Юра. Не твое, мол, собачье дело. Нет, извини-подвинься, не получится».
И так бормоча и чертыхаясь себе под нос, он побежал посмотреть телеметрию.
Руководству докладывал Лосев, а Вадима окружили в коридоре.
– Полет зондом, – комментировал Вадим. – А что? Отработаем дальнюю радиосвязь, и не с 60, а со 100 тысяч. И разберёмся с вычислителем.
– Вадим Палыч, – строго сказал Маэстро.
– Что, Юра? – улыбнулся Вадим и пояснил окружающим: – Он одержим какой-то фантастической идеей.
Все заулыбались.
– Но у него недержание этой идеи. Вы не знаете Юры. Готов всю баллистику на пальцах пересчитать. Задачу «Н-тел», доступно?
Все заулыбались.
– А сколько «Н»? – спросил баллистик Академии Наук.
– Сколько угодно.
– А что? – радовался баллистик. – А если пальцев много? На бесконечном количестве пальцев можно любую задачу разрешить. Может, он на своих, на твоих и на наших и на тех, что в комнате управления полётом, и тех, что пока ещё в гостинице.
– Он скоро всех заставит разуваться.
И снова все рассмеялись.
– Слушаем тебя, Юра, – сказал Вадим.
– Нужно сделать коррекцию соплами ориентации, – сердито сказал Маэстро, и не через вычислитель, а по КРЛ[8].
– Уволю, – сказал сурово Вадим. – В какую сторону?
– Ну, как вы не можете понять, – сказал с досадой Маэстро. – Какая разница? Угловая скорость выше пороговой. Я смотрел телеметрию. И объект, когда датчик смотрит на Солнце, можно раскрутить.
– А когда будет такой момент?
– Будет. Раз был, значит, будет ещё. А потом то туда, то сюда.
– Но в какую сторону?
– В какую выйдет, и пускай замерят. И если сразу не туда, то исправим потом.
– Постойте, – вмешался баллистик, – значит… узел в Гринвиче и солнце при старте…
Но Вадим быстрее соображал.
– А какая скорость?
– Пол градуса сейчас.
– Ну, что же раскрутить сумеем. Скажем, градусов до трех. И тогда в следующем сеансе можно выдать десять импульсов… Если повезет чуть-чуть. Если повезет чуть-чуть… А что? Идея. Все равно терять нечего. Юра мужик дремучий, но иногда все же соображает.
Маэстро смущенно улыбался.
– Только, если повезет. Потому что не исправишь, и объект уйдёт. Значит, пятьдесят на пятьдесят. Даже не пятьдесят, а двадцать пять, потому что бесполезно поперек. А что? Неплохой шанс. Выигрывает каждый четвертый. А что, если и по звезде чиркнуть? Сработает звезда?
– Вашими соплышками, – не успевал за ними баллистик. – Они же вокруг центра масс.
– Да, да, – недовольно сказал Вадим, – качанием-вращением, а Земля репером для знака. Закрутим объект до невероятной скорости. Пусть так и летит.
– Но Земля вряд ли попадет.
– Прости меня. Она сейчас в 150 градусов.
– Понимаю.
– Слава богу.
– А я думал…
– Ещё чего? – сказал Вадим. – А сколько вам нужно?
– Полметра в секунду.
– Можно успеть.
Вадим сосредоточенно прикидывал в уме. Остальные понимающе молчали.
– Сделаем, – сказал, наконец, Вадим. – Ну, Юра, а, может, плюнем? Может не стоит? Такой шум пойдет. Сейчас заварим такую кашу. Только держись.
Сначала из комнаты руководства вышел непроницаемый Вадим, за ним вылетел взбешенный Лосев.
– Изобретатели, – закричал он, – всё изобретаете. Изобрели велосипед.
– Выпустили джина из бутылки, – сказал вполголоса Вадим. – Теперь держись, Юра.
– Ваши сопла же вокруг центра масс.
– Ну, начинай всё сначала. Сказка про белого бычка. Качанием, – сказал Вадим.
– Качали однажды яйца слону, – вмешался кто-то из зрителей, но сразу же замолчал.
– А остаточные скорости? – спрашивал Лосев.
– Совсем нас без головы считаешь?
– А импульс размазанный кто станет считать?
– Тебе следует объявить выговор, – сказал Вадим. – Не знаешь распределения работ. Не может работы организовать. Впрочем, тут и считать нечего. А разве баллистики не способны совсем мозгами пошевелить?
То, что Вадим был обычен – действовало успокаивающе. Хотя хорошо его знавшие понимали насколько обманчив его вид.
– Ну, ладно, – уже спокойно сказал Лосев. – Хорошо, сделаем коррекцию. В этом я не уверен, но предположим. А что потом? Вычислитель не работает.
– Ничего. Будет время, разберёмся и с вычислителем. Времени тогда будет вагон.
– А почему вы считаете себя самыми умными? – ещё спокойно спросил Лосев.
– Да, потому что так и есть. А ты, тоже мне, раскричался, как беременная женщина.
– Садитесь и письменно изложите, – сказал Лосев.
– Ещё чего?
– Что это он? – сказал Маэстро вслед Лосеву. – Не может рассудить объективно.
– А у него на счёт соображаловки туго, – опять улыбнулся Вадим.
Ведущий ни в коем случае не мог судить объективно. Во всём, что касалось «гибрида», он походил на влюбленного и поступал, как однолюб. Занимаясь одной машиной, он тем самым исключал для себя возможность другой работы со всеми вытекающими из однобокой любви последствиями. А потому он ни в коем случае не мог поступать объективно.
В ведущие Лосев попал из конструкторов. И это в нём осталось. Он любил упорядоченность, лоск в документации. Наводил порядок, точно собственный дворик убирал: полол, приглаживал, асфальтировал, подкрашивал, но каждый раз приходили водопроводчики и ломали асфальт. Он возражал, и каждый раз убеждался, что переделки по существу и приходилось рушить и перестраивать. Но были проверенные и надёжные люди, которым он приучил себя верить, и были такие, как ориентаторы, слишком учёные, не удосуживающиеся даже толком объяснить.
С этим объектом была совсем необычная история. Его сначала решили пускать с песком, без обычной верхушки, отработать добавочный ракетный блок. Но Лосев настоял, упросил, и из обычной «Венеры» с минимумом переделок сделали за год с небольшим новый «гибрид». Важно было при этом пуске проверить добавочный ракетный блок. Верхушка была «бесплатным приложением». Первый пуск Главный отменил, второй готовили в варианте зонда. Но Лосев бился, изворачивался и пробил полет к троянским точкам. И вот теперь, когда объект выведен, не смогли повторно запустить ракетный блок.