– Я не знал об этом, – развел руками бородач.

Глава 6

Ближе к вечеру двое арестантов, облаченных в грязное, рваное рубище, почти не имеющее ничего общего с тем, что обычно принято называть одеждой, втащили в камеру большую жестяную бадью. Поставив свою ношу на пол, они сразу же скрылись за дверью, где их ожидали трое вооруженных охранников, один из которых, прежде чем запереть дверь, швырнул в камеру полупустую кожаную флягу.

Старик первым кинулся к воде, но добежать до лежащей на полу фляги не успел – его поймал за ногу Слим. Флягу взял в руки Грудвар. Слим подал ему извлеченные из-под соломы грязные глиняные плошки с выщербленными краями. Наполнив первую плошку водой, Грудвар велел Слиму напоить больного Митея, после чего распределил оставшуюся воду между остальными обитателями камеры. Каждому досталось по три глотка теплой, почти не утоляющей жажду, воды.

Выпив воду одним глотком, старик провел пальцем по влажной внутренней поверхности плошки, после чего облизал его. Убедившись, что в посудине не осталось больше ни капли влаги, он направился к бадье с едой. Скинув громыхнувшую о пол крышку, он плошкой разогнал в стороны плавающую по поверхности рыбью чешую и зачерпнул жидкого, омерзительно пахнущего хлебова. Присев в углу, старик обхватил плошку обеими руками и начал торопливо, то и дело давясь и кашляя, прямо через край глотать ее содержимое.

Следом за ним наполнили свои посудины и остальные.

– Не надейся, что этим можно хоть немного утолить жажду, – сказал, обращаясь к Граису, Слим. – Они нарочно пересаливают свое варево, чтобы после него пить хотелось еще больше.

Граис с опаской осмотрел дурнопахнущее содержимое своей плошки – в серой, мутной, чуть теплой воде плавали рыбьи хвосты, головы со страшно выпученными белесыми глазами и склизкие полупрозрачные лохмотья какого-то овоща, разварившегося до полной неузнаваемости.

– Что и говорить, выглядит не очень-то аппетитно, – усмехнулся, присаживаясь неподалеку от Граиса, Грудвар. – Но приходится есть, чтобы не протянуть ноги. Выбор блюд на этом постоялом дворе на редкость однообразен.

Граис осторожно отхлебнул через край глоток тюремной баланды. Чрезмерное количество соли и острых приправ, присутствующее в растворе, полностью скрадывало первоначальный вкус рыбного бульона. Впрочем, это, наверное, было и к лучшему – рыба, использованная для приготовления варева, была явно не вчера поймана.

Граис отставил в сторону плошку с рыбной бурдой и, отодвинувшись чуть в сторону, сел, прижавшись спиной к стене. Подтянув согнутые колени и обхватив их руками, он снова мысленно вернулся к последнему разговору с Кричетом.

Какую еще информацию скрыл от него руководитель проекта? Каких действий он ожидал от него, если их общей задачей было восстановление буферной зоны на территории Йера? Если Кричет не вполне доверял Граису или опасался, что тот не справится с порученным ему заданием, то мог просто отправить вместо него другого ксеноса. Однако ему почему-то был нужен именно Граис.

Ксеноса раздражало и почти выводило из себя то, что сам он, как ни старался, не мог разгадать замысел Кричета. Каким образом он собирается переломить непростую ситуацию, сложившуюся на территории Йера, чтобы не допустить окончательного разрушения буферной зоны?

Имея формальную воможность, сославшись на недоверие руководства, отказаться от дальнейшего выполнения порученной ему миссии, Граис тем не менее решительно не собирался этого делать. Он прекрасно понимал, что его отказ от участия в проекте практически сведет на нет огромную работу, проделанную десятками различных подразделений Центра, и в конечном счете поставит под удар иные миры, находящиеся на пути следования событийной волны, если ее не остановить на территории Йера.

Помимо прочих соображений, в душе Граиса взыграло еще и уязвленное самолюбие, – его, одного из самых опытных ксеносов Центра, имеющего за плечами десятки успешно проведенных операций, побывавшего с ответственными заданиями на четырнадцати планетах Кольца Миров, руководитель проекта намеревался использовать как бестолкового новичка, – в качестве разменной пешки в какой-то многоходовой комбинации.

Какие бы цели ни преследовал Кричет, вынуждая ксеноса работать практически вслепую, без необходимой ему информации, подобное отношение со стороны руководства давало Граису моральное право чувствовать себя свободным от необходимости строго придерживаться предложенного ему плана. Он мог самостоятельно довести операцию до конца, действуя, по собственному усмотрению, сообразно с изменившейся ситуацией. Чтобы добиться желаемых результатов, будет разумнее не заключать союз с Сирхом, а устранить преподобного, используя для этой цели кахимского наместника, который через два дня должен вернуться в Йер и лично заняться рассмотрением дела вновь заявившего о себе Граиса из Сиптима.

Он сумеет найти общий язык с наместником и убедить его в том, что развенчание Сирха, как официального идеолога, сделает для восстановления порядка и спокойствия в Йере больше, чем вооруженная до зубов армия. Плохо организованное, не имеющее центрального командования движение вольных представляет собой угрозу для власти только до тех пор, пока его поддерживают, пусть даже только на словах, жители городов и сел, сами отнюдь не стремящиеся уйти в горы и взять в руки оружие. В тот момент, когда падет Сирх, превратившийся за годы своего самостоятельного проповедничества в одиозный и ненавистный всеми йеритами символ имперской власти, исчезнет и угроза со стороны вольных.

По опыту прошлых лет, проведенных в Йере, Граису было известно, что йериты, по большей части, спокойные, терпеливые и отнюдь не воинственные люди. Вера в бесконечную мудрость Поднебесного, способного как карать, так и миловать, более свойственна для них, нежели бессмысленный и жестокий бунт, изначально обреченный на поражение. Поднебесный является для них началом всех начал, причиной и сущностью всего мира, опорой в жизни и ответом на все вопросы. Йерит мог бесконечно долго безропотно терпеть невзгоды и лишения, вознося благодарность Поднебесному за каждый новый день, который тот позволил ему прожить.

Йериты не испытывали вражды к людям, исповедующим иные религии. Единственное, чего они требовали от иноверцев, – так только почтительного отношения к своему богу. Идея кахимского наместника использовать религиозность порабощенного народа в интересах империи была сама по себе неплохой. Ошибка его заключалась в том, что, приблизив к себе Сирха, он тем самым как бы попытался поставить бога йеритов себе на службу. Такого поворота йериты не могли ни принять, ни стерпеть. Именно поэтому, несмотря на то, что Сирх практически повторял в своих проповедях слова Граиса, йериты провели между двумя проповедниками и их учениями четкую границу.

Впрочем, сам наместник мог и не знать об особенностях религиозного мировосприятия населения подвластной ему территории. Вина за эту ошибку полностью ложилась на Сирха. И теперь уже не имело смысла гадать, что послужило ее причиной, – недомыслие Сирха, его чрезмерная самоуверенность, либо бесконечная вера ученика в силу слов, услышанных им некогда от Граиса. Проповедям Сирха следовало положить конец. В нынешних условиях единственное, чего можно было добиться с их помощью, так разве что взрыва всеобщего негодования. В результате вольные, по сути своей являющиеся всего лишь кучкой бунтарей, у каждого из которых имеется своя, далеко не всегда возвышенная и благородная причина ненавидеть Кахимскую империю, превратятся в глазах простого народа в защитников истинной веры.