— Вы хотите сказать, что Борис Иванович чем-то расстроен? — спросил Громов, но на этот раз его слова не были полны нетерпения и суетливости, они были пронизаны вдумчивостью и какой-то скрытой тревожностью.
— И да, и нет, — ответил доктор Черемных. — Расстройство можно убрать, если знаешь причину его, но здесь … Нет, это не просто расстройство, когда человека что-то мучает, тяготит. Можно любые проблемы решить логично, разумным подходом, тем более что Борис Иванович обладает, подолгу службы, и средствами, и возможностями. Нет, причиной такого странного поведения может быть душевное расстройство.
— Вы говорите о психическом расстройстве? — возмущенно, не сдержанно сказал Громов. — Хотите сказать, что он …
— Нет, еще не сошел с ума, но его действия и поведения столь тревожны, что я был вынужден сообщить это вам и министру.
Громов встал, беспокойно зашагал к окну и обратно, обдумывая слова доктора, затем остановился у кресла и буквально упал в него.
— Расскажите все по порядку, — предложил Громов, глядя в глаза доктора озабоченным и тревожным взглядом.
— Как я уже говорил, изменения в поведении Бориса Ивановича наступили несколько дней назад. Первым тревогу забила его жена, Людмила Федоровна. Она сказала мне, что ее муж стал рассеянным, он забывал делать элементарные вещи. А позапрошлой ночью он и вовсе удивил. Она утверждает, что ее муж поднялся с кровати в час ночи и вышел. Жена в тревоге подождала десять минут, но муж все не возвращался. Она поднялась, обыскала весь дом, но не нашла его. С рассветом отворилась входная дверь, и вошел ее муж, в пижаме. Он был весь мокрым, словно на улице шел проливной дождь. Жена попробовала заговорить с ним, но он молчал, не реагируя, дошел до кровати, лег и уснул. На улице дождя не было, странно, да. Утром, когда супруги проснулись, жена спросила мужа о ночном хождении, но он удивился этому вопросу. Он сказал, что всю ночь провел в постели.
Вчера вечером из его кабинета доносились жуткие крики. Жена и горничная не смогли войти в кабинет, так как он был заперт изнутри. За дверью были слышны стоны, зловещие шептания и чья-то беготня. Горничная утверждала, что в кабинете был только Борис Иванович. Людмила Федоровна была страшно напугана столь внезапным и странным поведением ее мужа. Она вызвала охранника, но когда он поднялся к кабинету, то дверь была открыта, а на полу, в коридоре лежала без сознания горничная. Муж был в столовой и преспокойно читал газету, пил кофе, словом делал то, чем обычно он занимался по вечерам.
— А что сказала горничная? — спросил Громов, в его глазах была видна крайняя тревога.
— Она сказала, что когда она осталась у двери одна, то внезапно за дверью, все звуки утихли. Она подошла к двери, и хотела было приложить ухо, но отскочила от двери, так как услышала щелчок в замке, кто-то открыл дверь изнутри. Дверь почти бесшумно отворилась, горничная хотела было заглянуть в дверь, она боялась зайти, как вдруг, из комнаты вылетел человек. Он был на четвереньках, его лицо было настолько зловещим и бледным, что горничная потеряла сознание. Она так и не помнит, кто тогда на нее посмотрел, что было это за существо.
— Вы хотите сказать, что это был Борис Иванович?
— Думаю, что да, во всяком случае, ни охранник, ни горничная, ни Людмила Федоровна никого из посторонних в доме не видели. Когда я пришел, то первым делом побеседовал с Борисом Ивановичем. И вот что я вам скажу — я не выявил у него никаких психических расстройств, однако …
— Что?
— По просьбе Людмилы Федоровны я остался на ночь, на тот случай, если у Бориса Ивановича вновь начнутся странные поведения. Жена побоялась спать с ним в одной комнате. Моя комната находилась на первом этаже. Мне не пришлось спать, так как моя задача была в выявлении странных изменений в поведении Бориса Ивановича. Ночью я ничего не слышал, хотя выходил и в коридор, и поднимался на второй этаж к самой двери комнаты Бориса Ивановича. Наутро, видимо, я утомился и заснул крепким сном. Меня разбудила горничная. Она отвела меня в эту комнату. Вы видите все эти предметы?
— Да, — Громов обвел взглядом обстановку в комнате.
— Все они находились в страшном беспорядке, хотя с вечера они находились на своих местах. Я спросил у Бориса Ивановича об этом. Он ответил, что искал одну статуэтку, привезенную им из Саудовской Аравии.
— И что это была за статуэтка?
— По его словам, это был какой-то бог, не то Кафу, не то Калфу, я не помню, не все ли равно. Важно то, что ни Борис Иванович, ни его жена не смогли отыскать этой статуэтки. Я спросил у Людмилы Федоровны, а была ли она вообще? Она не смогла дать ответ. Она не помнила, чтобы ее муж что-либо привозил из последней командировки.
— Каково состояние Бориса Ивановича теперь? Я должен с ним поговорить.
— Понимаю. Как его подчиненный и друг вы обязаны это сделать, но … боюсь, что вам это не удастся.
— Почему?
— Пойдемте, сами все увидите, — продолжил доктор Черемных.
На втором этаже, у самого кабинета, доктор остановился.
— Вы зайдете один, я буду снаружи, — сказал доктор шепотом. — Я не сказал вам главного, хотел, чтобы вы убедились сами, я вызвал машину … Бориса Ивановича нужно госпитализировать, там он будет под моим контролем. Это будет безопасно, боюсь, что в таком состоянии он может причинить себе вред.
— Как вы назовете это поведение?
— Я еще не определил. Ну, идите, я буду ждать здесь.
Громов, не сводя взгляда с доктора, открыл дверь и вошел.
Борис Иванович сидел у окна в своем кресле. На первый взгляд все казалось нормальным. Борис Иванович частенько проводил время в кабинете, сидя в мягком кожаном кресле. Но что-то Громову показалось не так. Что, он пока не понял.
— Здравия желаю, Борис Иванович, — громко и приветливо сказал Громов.
Ответа не последовало. Борис Иванович по-прежнему сидел, молча, не шелохнувшись. Громов подошел ближе, и только теперь он заметил то, что не увидел с порога. Во взгляде Бориса Ивановича было что-то зловещее. Лицо было бледным, почти мертвецким, верхняя губа чуть приподнята, виднелись зубы. Выражение лица напоминало злобный оскал дикого животного. Но больше всего Громова поразили глаза. Во взгляде, направленном вверх, виднелось безумие, пересекающееся со страхом. Пальцы рук сильно сжимали мягкие подлокотники кресла.
— Доктор Черемных! — крикнул Громов в смятении.
— Дверь распахнулась, и в комнату влетел доктор. Он подошел в Громову, затем подбежал к Борису Ивановичу, схватил его за руку и начал измерять пульс.
— Он давно в таком состоянии? — спросил Громов.
— Да что вы, конечно, нет, — с волнением в голосе сказал доктор. — Когда я оставил его здесь, он спокойно сидел и почти сонными глазами смотрел вниз. Он не реагировал на слова, поэтому мне и пришлось вызвать машину из госпиталя. Но теперь, похоже, его здоровье находится под большей угрозой, чем я предполагал. Пульс слегка завышен, а вот тело …