52
В конце я свернул направо к запасному выходу. Из репродуктора заверещала сирена.
Менеджер сообщил о нарушении безопасности.
Я толкнул дверь и выскочил наружу.
За дверью оказалась освещенная погрузочная площадка – на дороге толчея грузовиков и два черных «кадиллака-эскалейд». На ящике покуривал одинокий официант. Когда я небрежно прошествовал мимо, он улыбнулся. Я сбежал по ступенькам и зашагал по каменистой дорожке вдоль боковой стены.
Тут у нас, видимо, восточная сторона.
Я свернул за угол и застыл.
Передо мной был парадный вход в особняк – под прихотливой колоннадой порт-кошера толкутся охранники в черном. Перед входом припарковался серебристый «рейнджровер», заднее стекло опущено – кто бы там ни был, его искали в списках гостей. Подъездная дорога изгибалась влево, в густой лес – вероятно, на север, к шоссе Олд-Монток, прочь отсюда, на волю. Еще левее за деревьями виднелись газон и довольно набитая парковка.
Там я не выберусь. Охранников явно предупредили: они рассыпались и пошли внутрь. Один обернулся, махнул другому – и они направились ко мне.
Я попятился и кинулся бежать, снова миновал погрузочную площадку и курящего официанта. Когда я промчался мимо, он вскочил и что-то крикнул; я свернул за нежданно подвернувшееся крыло особняка, где все окна были темны, но, честное слово, на миг – может, ветер в кустах – расслышал глухой, протяжный человеческий стон.
Да блин. Не сбавляя темпа, по кустам, по клумбам я бросился на задний двор, опять свернул.
И опять застыл.
Газон на задах был залит светом. Вокруг патио и бассейна роились охранники – двое рассматривали лестницу Дюшана.
Я опять развернулся, глянул через плечо. Топот охранников надвигался.
Я протиснулся мимо гор мусорных мешков, вскарабкался на каменный парапет, перебежал травяную полосу, влетел в высокую живую изгородь и ломанулся напрямик в густые ветви – все равно что продираться сквозь туго сплетенный невод. Пригнувшись, я полз, руками ломая сучья.
Позади, перекрикивая рев океана, кто-то завопил.
Я пробился через изгородь и встал.
Очутился я, вопреки надеждам, не в соседнем заднем дворе, а на обширной пустоши – ни домов, ни газонов, лишь темнота и путаница кустов мне по плечо, напролом не пройдешь. Вдоль изгороди – здесь заросли были пожиже, на ощупь остролист или розовые кусты, – я крадучись двинулся к океану.
Надо найти другую лестницу на пляж. На утес налетал шквальный ветер с Атлантики. Я нестойко побрел по краю, но вскоре уверился, что других лестниц нет.
Тут, наверное, заповедник. Я попал. На многие мили ни лестниц, ни домов.
Я оглянулся. Изгородь тряслась, ее штурмовали черные силуэты. Лучи фонариков шарили в сучковатом кустарнике и неуклонно приближались ко мне.
Не отстают. Наверное, менеджер объявил джихад по мою душу.
Я подполз к самому обрыву. Утес был не отвесный, но крутой и весь утыкан кустами. Уцепившись за ветки, я пополз ногами вперед, вызвав небольшой сель. Фонарики уже ощупывали растительность у меня над головой, крики тонули в грохоте волн. Я спиной вжался в скалу, подождал, когда охранники пройдут, и двинулся дальше; кустики выдирались из скалы, я заскользил в свободном падении, потом ухватился за пристойно крепкий корень.
Я выбрался на скалу над пляжем.
Прилив. Пляжа не осталось – только пятифутовые волны вскипали и пятились, обнажая каменистые зубья под обрывом, а затем вновь налетали кувырком, яростно стучась в скалы.
Я подождал, поглядел наверх. Вроде никого.
Спасен. Им идиотизма не хватит лезть за мной сюда.
Но едва я пришел к этому выводу, два темных силуэта склонились надо мной и заорали.
Ощупью я съехал на какие-то валуны. Пополз между ними к западу – волны отступили, надо поторапливаться. Далеко впереди над водой показался ломкий скелет лестницы Дюшана.
Я полз. На вершине утеса замелькали фонарики – они обшаривали береговую линию, и лучи носились по скалам, грозя коснуться меня.
Поджидают. Луч меня отыскал.
Сквозь рокот волн донеслись крики. Я поднажал и не удивился бы, если бы по камням зарикошетили пули.
Под лестницей я для пущей устойчивости заклинил ботинки между камней и задрал голову. Один охранник вздумал спускаться, вся конструкция ходила ходуном. Я вцепился в самую прогнившую перекладину и не без труда ее отодрал, а вместе с ней отвалился большой кусок перил. Все это я зашвырнул в воду и двинулся по камням, до нитки промокнув под очередной атакой океана.
Снова оглянулся.
Под охранником обломились ступени выше тех, что демонтировал я, и теперь он цеплялся за скалу, ожидая подмоги. Я зашагал дальше, прикинул риск на коварном участке, где толком не за что было уцепиться, успел допустить мысль о том, что, возможно, все-таки выкручусь, и тут на скалы налетела высоченная волна.
Пальцы разжались. Я упал навзничь, в ушах оглушительно загрохотало, меня перевернуло вверх тормашками, и я наглотался соленой воды. Ловя ртом воздух, еле-еле вынырнул, но другая волна надвинулась, оттащила меня и швырнула к утесам. Отчаянно брыкаясь, я грохнулся о валун и, давясь, умудрился на него вскарабкаться.
Глаза жгло. Я был один в узенькой бухточке. Сидел на валуне и ждал охранников.
Никто не пришел.
Когда небо засеребрилось, я различил на пляже полоску песка. Спрыгнул и припустил трусцой, миновал безмолвные кондоминиумы, пробежал деревянный забор в Китобойном, и в конце концов в расфокусе бледного утра мне предстал пустынный переулок.
Я затормозил и вытаращился.
Моя машина исчезла.
Недоумевая, я пошел к Эмерсон-стрит, в кафе «Морская гавань». На парковке машины тоже не обнаружилось – только серебристый пикап и «субару». В кафе не было ни души, кроме старика в дальней кабинке и рыжей официантки, которая, навалившись на стойку, читала журнал.
– Что, ваше судно разбилось в шторм? – поинтересовалась она, когда я приблизился.
– Я ищу девушку. Блондинка. Зеленое платье. Она тут была?
Официантка улыбнулась – узнала:
– Нора, что ль?
– Она самая.
– Ну да, была тут.
– И куда, блин, делась?
– Без понятия. Встала и ушла с час назад.
Я сел на барный табурет и, по-прежнему истекая морской водой, стащил с себя куртку.
– Кофе, яичница из трех яиц, сильно не прожаривать, бекон, тост, апельсиновый сок.
Официантка исчезла за распашными дверями. Вернувшись с кофе, тяжело вздохнула, скрестила руки на груди:
– Ей позвонил парень какой-то. Она страшно разволновалась и убежала.