– Если ты не готова, так и скажи, – хрипло выговорил он. – Тебе незачем кричать. Незачем отталкивать меня. Достаточно просто сказать.
Иззи не знала, что сказать. Ее тело хотело его – в этом не могло быть никаких сомнений. Неужели таким и будет ее первое соитие – и, возможно, единственное в жизни? Поспешным, скрытным, на пыльной книжной полке, больше похожим на собачью случку? Ведь ясно же, что он не собирается предаваться с ней любви. Сама мысль о любви чужда ему.
– Я… – Она с трудом перевела дыхание. – Я не говорю «нет».
Он застонал и приподнял ее, чтобы помочь обхватить ногами ее талию.
– Но я не хочу, чтобы все было вот так. Мне нужны чувства. Нужна нежность. Я знаю, что и ты хочешь их.
Его пальцы вонзились в ее ягодицы, он провел языком по ее груди.
– К черту нежность. К дьяволу чувства. Я не тот, кто будет любить тебя, но я дам тебе все – слышишь? Все! – чего жаждет твое тело.
– Только потому, что…
Он втянул в рот ее сосок, и в очередном взрыве блаженных ощущений она лишилась дара речи.
Запустив пальцы в его волосы, Иззи предприняла попытку объясниться:
– Если она сбежала, это еще не значит, что никто не полюбит тебя. Рэнсом, я… я знаю, что на самом деле тебе нужно не только это.
– Но это значит для меня очень много. – Он выдвинул бедра вперед, и твердая выпуклость спереди под его брюками прижалась к низу ее живота. – И ты можешь получить все. Сколько угодно и как пожелаешь.
Иззи невольно застонала. Да, об этом она и мечтала.
Он задвигал бедрами, увлекая ее размеренным и неумолимым ритмом. Выпуклость под согретой шершавой тканью будто дразнила ее. Тихонько застонав, Иззи вцепилась в полку, способная лишь беспомощно наслаждаться каждым движением.
Каждым движением он будто подталкивал ее к самому краю пропасти. И к освобождению.
Он прекрасно понимал это.
– Кончи для меня. – Он просунул ладонь между их телами и снова погрузил в нее палец. При каждом движении внутрь и наружу твердый край его ладони терся о ее жемчужину. – Я хочу почувствовать это. Хочу услышать.
У Иззи вырвался тонкий стон наслаждения.
– Мое имя. – Он продвинулся чуть глубже. – Скажи мое имя. Я хочу слышать, что ты знаешь: это я.
– Рэнсом… – она изо всех сил вцепилась в книжную полку.
Внезапно…
Полка подалась под ее рукой.
Со скрипом и шорохом стена за спиной Иззи повернулась вокруг своей оси. И оба рухнули в темноту.
– Что такое?.. – отдышавшись, проговорила Иззи. – Что случилось?
Будь Рэнсом проклят, если он хоть что-нибудь понимал. Еще мгновение назад он был в раю: Иззи выговорила его имя, нежные горячие складки, истекающие влагой, сжимали его пальцы… Победа, прямо у него на ладони.
И уже мгновение спустя оба очутились в аду. Часть стены вместе с книжными полками на ней повернулась вокруг своей оси и куда-то унесла их с собой.
И где они теперь, неизвестно.
Рэнсом ничего не понимал. Знал только, что вокруг темно и тесно. В воздухе пахло гнилью и вековой плесенью.
– Это какой-то потайной ход? – спросила Иззи, все еще тяжело дыша.
Он убрал руку от ее трепещущей плоти и попытался одернуть ее юбки. Но он по-прежнему придерживал Иззи на полке, не давая спустить ноги на пол. Еще неизвестно, что там, внизу, под его ногами.
Свободной рукой Рэнсом ощупал пространство вокруг книжных полок.
– Скорее, потайной шкаф. Если здесь когда-то и был ход, то теперь он замурован.
– Наверное, это убежище священника. Тайник. Такие строили в XVI веке, когда католичество было объявлено незаконным. Должен быть какой-то способ выбраться отсюда. Рычаг или…
– Дай я посмотрю.
Он обшарил полки, нажимая на каждый край и выступ. Безуспешно. Потом попытался всем весом надавить на одну сторону шкафа, чтобы повернуть его и привести в прежнее положение. Тот же результат, вернее, его отсутствие.
– Дункан и мисс Пелэм наверняка будут искать нас, – сказал он. – Мы услышим шаги и позовем на помощь.
Иззи вцепилась ему в воротник. Ее дыхание стало сдавленным.
– Только не уходи…
– Что такое? Ты ушиблась?
Он почувствовал, как она качает головой. Ее пальцы на лацканах сжались в кулаки.
– Просто… здесь так темно, а я…
– А ты боишься темноты. Я помню.
Она уткнулась головой ему в плечо.
Господи. Так, значит, она не преувеличивала. Это был не просто страх, а панический ужас. Он чувствовал, как она дрожит, понимал, как ей страшно, по участившемуся дыханию. Женщина, которая ничуть не боялась летучих мышей, крыс, призраков и изуродованных герцогов, едва не окаменела от ужаса…
Очутившись в темноте.
У Рэнсома пропало всякое желание насмехаться над ней или злорадствовать. И гнев, и похоть растворились в мрачной подавленности. Он обнял Иззи, привлек к себе и крепко прижал. Потому что он понимал ее страх так же хорошо, как знал собственную душу. Он тоже чувствовал себя несчастным, одиноким и перепуганным, блуждая в потемках.
– Все хорошо, – сказал он. – Здесь темно, но ты не одна. Здесь я.
Она снова вздрогнула.
– Это так стыдно, совсем по-детски… И такое продолжается с тех пор, как мне исполнилось девять.
– Что случилось с тобой в девять лет?
В таком возрасте испытывать страх перед темнотой уже поздновато. Может, подробный рассказ поможет ей избавиться от ужаса. Или хотя бы рассеет тишину.
– Раньше летом я часто гостила у моей тети в Эссексе. Дочерей у нее не было, только один сын, Мартин. Я о нем уже упоминала.
– Тот самый, который столкнул тебя в пруд?
– Да. – Она по-прежнему дышала прерывисто и говорила краткими, сдавленными фразами: – Он самый. Мерзкий, противный мальчишка. Он завидовал мне. И ненавидел меня. Только и ждал, когда я уеду. Когда ему случалось застать меня одну, он колотил меня. Придумывал злые прозвища. Этим он ничего не добился и тогда попытался утопить меня в пруду. Но и на этот раз у него ничего не вышло. Наконец он подстерег меня в саду, затащил в садовый погреб и запер там. От погреба до дома было шагов тридцать, вдобавок он был довольно глубокий. Никто не услышал, как я зову на помощь. Меня нашли только после того, как прошел целый день и вся ночь. Мартин наконец-то достиг своей цели. Увидев, что я в истерике и плачу без умолку, тетя Лилит отправила меня домой. С тех пор я ненавижу темноту.
Только теперь его осенило.
– Так вот почему отец начал рассказывать тебе сказки. Потому что ты боялась темноты.
– Да.