Дугин тяжело откинулся на спинку стула.
– Я – человек! – возмущенно воскликнул Майский, вскакивая со стула.
– Сесть! – коротко и резко, с неожиданной, невесть откуда взявшейся злобой рявкнул на него офицер. – На место!
Один из охранников схватился за дубинку с электрошокером, другой направил на Майского ствол трассера.
– Сядь! – Дугин схватил Майского за руку и, дернув как следует, заставил профессора опуститься на стул.
– Я – человек, – уже куда менее убежденно повторил Майский, посмотрев на Дугина.
Взгляд у него был потерянный и затравленный, словно у кролика, бежавшего куда-то по своим кроличьим делам вдоль обочины и вдруг оказавшегося в снопе яркого света, отброшенного фарами несущегося навстречу автомобиля.
– Я знаю, – негромко отозвался Дугин. – Ты – человек. Я – тоже человек. Оба мы – человеки… Порядок?
– Но он… – Майский покосился на сидевшего напротив них офицера. – Он говорит…
– Он может говорить все, что захочет. – Дугин положил руку Майскому на плечо и несильно тряхнул его. – Ты ведь уверен в том, что ты именно Антон Майский, а не его двойник?
– Да, – не очень-то уверенно кивнул Майский.
– Уверен или нет? – Пальцы Дугина впились в плечо Майского. – Ну?
– Да, я уверен…
– Еще увереннее!
– Я уверен в том, что я человек. – Майский зло посмотрел на Дугина и, дернув плечом, заставил его убрать руку. – Ну и что с того?
– Не знаю, – честно признался Дугин. – Так, наверное, проще.
– Что проще?
Дугин криво усмехнулся:
– Вернуться к мысли о том, что ты двойник.
– Закончили обсуждение? – обратился к ученым старший лейтенант Ступин.
В вопросе его не было даже намека на насмешку. Он задал его вполне серьезно, по-деловому и ожидал точно такого же ответа от тех, к кому обращался.
– И что мы теперь будем делать? – спросил у офицера Дугин.
– Для начала снова наденем на вас наручники, – ответил Ступин.
– Мы не вернемся в камеру?
– Нет. – Старший лейтенант Ступин легко поднялся со стула, широко расставил ноги и положил руки на пояс. – Нам предстоит небольшая прогулка.
– Что он затевает? – шепотом спросил у Дугина Майский.
– Представления не имею, – ответил Дугин, протягивая сведенные вместе руки подошедшему к нему солдату.
– Сзади, – сказал всего одно слово охранник.
Тяжело вздохнув, Дугин поднялся на ноги, повернулся к охраннику спиной и завел руки за спину. Он почувствовал, как по позвоночнику побежал неприятный озноб, когда вокруг запястий обернулся тонкий пластиковый ремешок силовых наручников.
Майский так же безропотно позволил надеть на себя наручники. Как ни странно, большинство людей довольно быстро и легко смиряются со своим подневольным положением.
– Следуйте за мной, – приказал арестованным офицер.
Пройдя через открытую охранником дверь, старший лейтенант Ступин и двое арестованных вышли в полутемный коридор, где их уже ожидал почетный эскорт, состоявший из четырех вооруженных трассерами десантников.
– Как служба, ребята? – натянуто улыбнулся Дугин.
Шутка не возымела действия. Десантники молча подхватили ученых под руки и поволокли их следом за бодро вышагивающим впереди офицером.
Дугин полагал, что их ведут в то просторное, но заваленное всевозможным хламом помещение, откуда начался их путь на гауптвахту. Он был почти уверен, что их заставят спуститься в Лабиринт, предоставив кажущуюся почти нереальной возможность попытаться отыскать другой выход. По сути, это был бы смертный приговор, отложенный на неопределенный срок. Он с облегчением перевел дыхание, только когда шагавший впереди офицер благополучно миновал опасный поворот. Когда же, пройдя еще метров сорок по коридору, они свернули налево и оказались на небольшой полукруглой площадке с герметично закрывающейся дверью, Дугин отчасти даже воспрянул духом, решив, что их ведут в лабораторный корпус. Резонно было предположить, что, приняв на себя управление станцией, полковник Глант перебрался в кабинет руководителя экспедиции, расположенный в непосредственной близости от командного отсека.
Несколько странным показалось Дугину то, что возле перехода, соединяющего два смежных корпуса, была выставлена усиленная охрана – пятеро десантников, у одного из которых имелся при себе тяжелый станковый трассер. Но, в конце концов, у военных свои причуды. Дугин слышал от Майского, что еще в первые дни пребывания экспедиции на РХ-183 полковник пытался убедить Лизу Стайн в том, что в целях осуществления стандартных мер безопасности все ворота и двери на станции должны быть заперты, а в каждом переходе следует выставить вооруженную охрану. По счастью, Стайн не вняла уговорам бравого вояки, которому она явно симпатизировала. По-видимому, захватив власть, полковник Глант решил осуществить давний план.
Теперь, конечно же, придется заново излагать всю свою историю, часть которой была заведомой ложью. Дугин в то время еще и сам не знал, почему скормил эту ложь старшему лейтенанту Ступину. Подумав об этом сейчас, Дугин пришел к выводу, что поступил правильно. Какой смысл было делиться всей имеющейся у них информацией с человеком, который сам ничего не желал им рассказывать?
Удивительным для Дугина было то, что, узнав результаты теста, показавшего, что он не человек, а всего лишь копия, созданный Лабиринтом двойник Сергея Дугина, он не испытал того шока, который наповал сразил профессора Майского. Дугин прислушивался к своим ощущениям и внимательно отслеживал все проскальзывающие в голове мысли, стараясь оценивать все объективно, как сторонний наблюдатель, однако не мог уловить в собственном сознании никаких агрессивных наклонностей, свойственных двойникам. Если ему и хотелось врезать как следует по башке старшему лейтенанту Ступину, то лишь по причине того, что офицер не желал обращаться с ним и Майским, как с людьми. И Дугину не стоило больших усилий подавить в себе это желание. Он помнил всю свою жизнь, от трехлетнего возраста, когда родители впервые отвезли его к морю, где самое большое впечатление произвели на него медузы, тающие на раскаленном песке, и до того момента, когда старший лейтенант Ступин объявил ему, что он нечеловек. Никаких провалов в памяти, никаких воспоминаний, привнесенных извне. Он был тем, кем он себя считал, – Сергеем Робертовичем Дугиным, психологом и нейропрограммистом, 38 лет от роду. И он был уверен, что не собирается при первой же возможности начать истреблять людей или разрушать жизненно важные системы станции, над которыми, судя по всему, кто-то и без него успешно поработал. А может быть, заложенная в него программа сработает в самый неожиданный момент, когда он и сам не будет этого ожидать?
Приблизившись к часовому с сержантскими нашивками на груди, старший лейтенант Ступин что-то негромко произнес. Сержант так же тихо ответил ему и взялся за ручной привод дверного запора.