По дороге домой Митч остановился у телефона-автомата и позвонил в редакцию воскресной газеты.
Саманта вошла в «Черную галерею» и удивленно оглянулась вокруг. Место заметно изменилось. В прошлый раз, когда она побывала здесь, повсюду возились многочисленные рабочие, валялся разбросанный мусор, стояли банки с краской и листы пластика для стеновых покрытий. Теперь салон походил на элегантно обставленную квартиру: с дорогими коврами, с прекрасной отделкой, с интересно подобранной футуристической мебелью и с множеством ярких алюминиевых светильников, свисавших с низкого потолка.
Джулиан сидел за рабочим столом из стекла и хромированного металла, стоявшим почти рядом с входом. Заметив ее, он встал и пожал ей руку, ограничившись чуть заметным кивком в сторону Тома.
– Я просто в восторге, что вы согласились участвовать в моей церемонии открытия, – сказал он, обращаясь к Сэмми. – Хотите, я проведу для вас небольшую экскурсию?
– Если только мы не отрываем вас от более важных дел, – вежливо согласилась Саманта.
Он сделал жест, слово отметая рукой все в сторону.
– Просто просматриваю счета и пытаюсь заставить их исчезнуть телепатическим путем. Пойдемте.
Джулиан тоже заметно изменился, подумала Саманта. Она исподволь изучала его, пока он показывал картины и говорил о художниках. Достигавшие мочек ушей волосы были теперь аккуратно пострижены и уложены, что лишило его прежнего небрежного стиля вчерашнего школьника, придав вид более респектабельный для человека его возраста. Манера произносить фразы стала более уверенной и властной, даже походка приобрела энергию и некоторую агрессивность. Саманта размышляла, какая из давивших на него прежде проблем оказалась решена: нелады с женой или нехватка денег. Быть может, обе сразу?
Ей по душе его вкус в изобразительном искусстве, поняла Саманта. Среди выставленных произведений не встречалось ничего потрясающе оригинального, если не считать массивной скульптуры из гнутого стеклопластика, водруженной в отдельную нишу. Но все работы были современными и выполненными на очень высоком уровне мастерства. Нечто подобное я бы сама охотно повесила дома на стену, мелькнула у нее мысль, и она поняла, что подобная формулировка прекрасно отражает ее ощущение от увиденного.
Он действительно устроил им очень короткую экскурсию, словно опасаясь надоесть. И Саманта почувствовала благодарность за это: все прекрасно, но она переживала период, когда ей больше всего хотелось либо принять наркотик и довести себя до состояния блаженства, либо попросту лечь спать. Том даже начал по временам отказываться снабжать ее таблетками – особенно по утрам. А без дозы ее настроение могло меняться быстро и непредсказуемо.
Они описали полный круг и вернулись к двери.
– Хотела просить вас об одном одолжении, Джулиан, – сказала Саманта.
– Слушаю и повинуюсь, мэм.
– Не могли бы вы раздобыть для нас приглашение на ужин в доме своего тестя?
Он изумленно вздернул брови.
– Зачем вам встречаться с этим старым хрычом?
– Мне он интересен. Человек создает коллекцию на миллион фунтов, чтобы затем запросто продать ее… Видимо, его характер в чем-то близок к моему собственному. – Она невинно захлопала ресницами.
Джулиан пожал плечами:
– Если вам этого действительно хочется, нет ничего проще. Я возьму вас с собой. Мы с Сарой, так или иначе, ужинаем у него пару раз в неделю. Тогда не приходится ничего готовить самим. Я вам позвоню.
– Спасибо.
– Дата открытия галереи уже определена. Был бы признателен, если бы вы приехали сюда примерно в половине седьмого.
– Джулиан, рада помочь вам, но я всегда и везде появляюсь последней, вы же знаете.
Он рассмеялся.
– Ну конечно! Простите, я как-то порой забываю, что вы подлинная звезда. Официальная церемония начнется в половине восьмого или даже в восемь. Так что восемь часов будет для вас в самый раз, я надеюсь?
– Договорились. Но прежде состоится ужин у лорда Кардуэлла, не так ли?
– Разумеется.
Они снова обменялись рукопожатиями. И Джулиан, проводив гостей, вернулся за стол к своим счетам.
Том сторонкой пробирался сквозь плотную толпу на уличном блошином рынке. Такие места никогда не бывают лишь отчасти многолюдны: они выглядят пустыми, если только не забиты народом под завязку. Уличные рынки обязаны собирать толпы. Это нравится покупателям, это нравится владельцам лотков и прочим торговцам. Не говоря уже о карманниках.
Тем не менее знакомая до боли рыночная атмосфера вызвала у Тома чувство дискомфорта. Лоток с посудой, палатка с поношенной одеждой, шум, говор с сотней разных акцентов – все это являло собой тот мир, который он счастлив был оставить в прошлом. В тех кругах, где он вращался сейчас, ему удавалось с успехом эксплуатировать свое происхождение из низов – оно как раз вошло в моду, – но никаких теплых воспоминаний о нем Том не сохранил. Он смотрел на красивых азиаток в сари, на толстух из Вест-Индии, на греческих юнцов с гладкой оливкового оттенка кожей, на старых кокни в матерчатых кепках, на молодых, но усталых женщин с детьми, на безработных парней в краденых расклешенных джинсах и как мог отгонял от себя ощущение, что здесь ему как раз самое место.
Том медленно продвигался вперед, направляясь к пабу в дальнем конце улицы. Он слышал звонкий голос мужчины, продававшего ювелирные украшения с перевернутого ящика из-под апельсинов:
– Торгую краденым. Только никому ни слова…
И чуть заметно усмехнулся. Некоторые вещи на этом рынке были действительно крадеными, но в основном здесь по дешевке сбывали товары, забракованные на фабриках. Слишком плохого качества, чтобы реализовать их через настоящие магазины. Зато наивные покупатели считали, что если вещь краденая, то она уж точно отличается высоким качеством.
Наконец Том выбрался из толпы и вошел в «Петуха». Это был типичнейший пролетарский паб: скудно освещенный, прокуренный, чем-то насквозь провонявший, с бетонным полом и с жесткими скамьями вдоль стен. Он сразу направился к стойке бара.
– Виски с содовой, пожалуйста. А Билл Райт здесь?
– Старый Глазастик Райт? – переспросил бармен и указал в угол: – Он там. Накачивается «Гиннессом».
– В таком случае налей ему еще.
Он расплатился и отнес напитки к трехногому столику в самом темном закутке паба.
– Доброе утро, старшина.
Райт окинул его взглядом поверх кружки, вмещавшей пинту.
– А, привет, щенок несмышленый. Надеюсь, ты купил мне выпивку?
– Само собой. – Том уселся рядом.
Как это часто принято у кокни, кличка Глазастика Райта имела сразу два объяснения. Во-первых, он когда-то служил в разведке, где, разумеется, наблюдал за противником во все глаза. А во-вторых, глаза эти были сильно навыкате, отличаясь необычным оранжевым цветом. Его вполне могли величать и Лупоглазым Райтом.