Несмотря на то, что ситуация казалась совершенно невероятной, – кто-то сумел блокировать его в структуре сна четвертого порядка, которую он сам же и создал! – Геннадий Павлович не утратил самоконтроля. Напротив, мозг его работал быстро и четко, как никогда. Против него действует опытный сновидец. Для того чтобы переиграть его, нужно было работать быстрее, четче, точнее, изобретательнее, виртуознее. Выход – где он может находиться? Интерьер помещения, вне всяких сомнений, был воспроизведен по его же ложным воспоминаниям. Коридор, и прежде казавшийся бесконечным, во сне мог действительно оказаться таковым. А если и нет, то был ли в другом конце его выход – поди угадай. Нет, тут нужно было не бегать из конца в конец, надеясь случайно наткнуться на что-то, что подскажет путь к спасению, а действовать наверняка. Геннадий Павлович побежал по коридору, со страхом ожидая, что в любую секунду его внутреннее пространство начнет меняться – именно так поступил бы он сам, если бы требовалось деморализовать противника, заставить его нервничать, торопиться, а значит – совершать ошибки. Но тот, кто подстроил ему западню, почему-то не предпринимал никаких действий. Свернув направо, Геннадий Павлович оказался перед дверью с табличкой «А.Р. Арков» и с ходу рванул ее на себя. Если раньше здесь был запасной выход, в структуре сна четвертого порядка можно было попытаться пробить его снова. Дверь открылась без труда. По другую ее сторону была все та же крошечная комнатка с глухими стенами. Геннадий Павлович подбежал к стене, где когда-то находился выход, и попытался сорвать с нее обои. Ногти скользнули по бумаге, не оставив следа.
– Глупо, – раздался голос за спиной у Геннадия Павловича, следом за чем щелкнул дверной замок.
Калихин стремительно обернулся. У двери, широко расставив ноги и уперевшись сжатыми кулаками в бедра, словно охранник, стоял его симулякр.
– О чем ты? – спросил Геннадий Павлович.
– Ты ведешь себя на удивление глупо, – симулякр с укором покачал головой. – Признаться, не ожидал от тебя такого.
Геннадий Павлович решил не обращать внимания на его слова.
– Мне нужно выбраться отсюда.
– Ничем не могу помочь, – развел руками симулякр.
– Я могу снова открыть выход. Это мой сон, и сейчас это у меня должно получиться. Где он был прежде? Здесь? – Геннадий Павлович указал рукой на стену в том месте, где пытался содрать обои. – Мне нужно знать точно.
– Здесь никогда не было выхода, – ответил симулякр. – То, что ты принял за выход, на самом деле было ловушкой.
– Ловушкой? – непонимающе повторил Геннадий Павлович. – Для кого?
– Для тебя, дорогой, – гнусно усмехнулся симулякр. – Для тебя.
– А как же пароль?
– Это было еще одно ложное воспоминание, активировавшееся в нужный момент.
Не в силах поверить в происходящее, Геннадий Павлович медленно покачал головой из стороны в сторону и в такт этим движениям так же медленно произнес:
– Этого не может быть.
– Может, дорогой мой, может, – умиротворенно улыбнулся симулякр.
Геннадий Павлович ничего не успел ответить, – тело его скрутила внезапная боль, поднимающаяся снизу живота, из области мочевого пузыря, выворачивающая наизнанку желудок, разрывающая печень и сжигающая легкие. Но пока сознание у него еще оставалось ясным, он задавал себе один и тот же вопрос: за что? Должно быть, когда боль, в конце концов, сделалась нестерпимой, Геннадий Павлович прокричал его вслух, потому что прежде, чем потерять сознание, он услышал ответ, произнесенный кем-то, кого не было в комнате, но чей голос казался ему удивительно знакомым:
– А ни за что, просто так.
Когда тьма беспамятства рассеялась, боль уже прошла. Сверху нависал белый – настолько белый, что это казалось неестественным, – потолок. Геннадий Павлович понял, что лежит на спине, и попытался подняться. Это ему не удалось, – руки в запястьях и ноги в щиколотках оказались пристегнутыми к ложу крепкими эластичными ремнями.
– Эй! – хрипло крикнул Геннадий Павлович, сам не зная, к кому обращается.
Он услышал шаги и краем глаза уловил движение справа от себя. Над ним склонился человек в светло-голубом лабораторном халате. Увидев его лицо, Геннадий Павлович усмехнулся, да так, что едва не заплакал.
– Почему вы не нацепили на халат погоны, полковник? – попытался пошутить он.
– Потому что это было бы глупо, – вполне серьезно ответил Рыпин. – Я такой же полковник, как и ты, Гена. Мы с тобой, можно сказать, коллеги. А вот полковник Попов передавал тебе привет. Ты помнишь полковника Попова, Гена?
– Нет, – ответил Калихин.
– Ничего страшного, – ласково улыбнулся Рыпин. – Ты его еще вспомнишь. Непременно вспомнишь.
– Где мы? – спросил Геннадий Павлович.
– В нашей лаборатории, – заговорщицки подмигнул Рыпин. – Наверное, правильнее было бы сказать, в твоей лаборатории, Гена.
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно. – Рыпин слегка наклонил голову и улыбнулся, точно добрый дядюшка, приготовивший племяннику восхитительный подарок к Рождеству.
– К черту, – устало выдохнул Геннадий Павлович.
– Что именно? – решил уточнить Рыпин.
– Все, – коротко и конкретно ответил Геннадий Павлович и отвернулся.
– Знаешь, Ген, – с грустью в голосе произнес Рыпин, – я все же до последнего надеялся, что нам удастся договориться. Но ты повел себя весьма неразумно. Почему ты не позвонил по номеру, указанному на визитке, что передал тебе наш человек из кабинета генетического картирования? Один звонок мог бы решить все проблемы! Дорогой мой, ты не иначе как забыл, что бороться с системой бессмысленно.
– Особенно если систему представляют такие, как ты, – не смог удержаться от язвительного замечания Геннадий Павлович.
– Совершенно верно, – с удивительной легкостью согласился с таким утверждением Рыпин. – Система – это я.
Геннадий Павлович повернул голову, чтобы снова увидеть широкое, волевое лицо Рыпина.
– Ответь мне только: ради чего все это?
– Ты разве не понял? – изображая удивление, Рыпин картинно вскинул брови. – В свое время ты не раз повторял, что ни один человек в здравом уме даже близко не подойдет к структуре сна четвертого порядка. И при этом без устали расписывал, какие грандиозные возможности раскроются перед тем, кто решится туда проникнуть. Вот нам и пришлось довести тебя до такого состояния, что разум отошел на второй план, уступив место эмоциям. Ты уж извини, Гена, но иначе никак не получалось.
– Я успел перейти в структуру сна четвертого порядка?
– Совершенно верно. Ты перешел в структуру сна четвертого порядка, но, как ни странно, мы снова вместе, – Рыпин сделал загадочную паузу, после чего спросил игриво: – Ну, теперь-то догадался?
– Наш мир – это чей-то сон в структуре четвертого порядка, – безнадежно усталым голосом произнес Геннадий Павлович.