– Подтверждаю, – тихо добавил я, даже не делая попытки встать.
Мою дочь и моего пажа снесло ветром в разные стороны. Так-то лучше, а то разбаловались совсем. Хорошо, что на дядю Эдика в определённые моменты всегда можно положиться, у него огромный опыт командовать людьми и богами. В Асгарде к нему прислушивались.
Махать молотом может любой кузнец, но не каждый тем не менее является покровителем воинов, путешественников и поборников справедливости. Сейчас, разумеется, он не совсем такой, его божественность практически исчезла, но какие-то врождённые качества навсегда остаются неизменными.
– Вставай, лентяй и притворщик. – Эд больно ткнул меня кулаком в бок. – Твой драккар изрядно хлебнул воды, а битва дня уже началась. Это фигурально выражаясь. Но, кроме тебя, никто не спасёт твой замок, так что собирайся!
– Куда? – На втором ударе я перехватил его руку, выворачивая запястье.
– За Грани, – хмыкнул он, высвобождаясь из захвата.
– Успеем до темноты?
– А какая разница? Всё равно других вариантов нет. Тебе нужно встретиться с Хель.
– Как ты себе это представляешь? – засомневался я, вставая и застёгивая плащ на плечах. – Мы прёмся за Грани, громко кричим сквозь метель: «Хель, появись, поговорить надо!» – и вот она нам здрасте?! Вообще-то твоя сестричка не девушка по вызову. В наших встречах обычно инициатором являлась она, а не я.
– Тоже верно, – признал он. – Но тогда куда же ты намылился?
– За русалочье озеро. Я хочу лично проверить этот слух насчёт чумы.
– А что с допросом мятежного барона?
– Пока Роскабельски сидит у нас под замком, думаю, интеллектуальную беседу с ним можно и отложить. Пусть прочувствует на своей шкуре, каково было Дане. Так мы едем?
Бывший бог подумал, кивнул и, высунувшись в коридор, проорал в коридор приказ оседлать наших лошадей. Не знаю, как у него это получается, меня бы вряд ли кто-то услышал и понял, но, когда мы вышли во двор, Ребекка с Центурионом уже ждали нас у конюшни.
Хельга, приподняв забрало так, что стал виден кончик носа и глаза, недоумённо буркнула:
– Ты же обещал меня тренировать.
– Прости, нарисовалось более важное дело, малышка. Еду выгуливать твоего папу, ему нужен свежий воздух и больше движения. – Кудрявый бог одобрительно похлопал мою дочь по кованой кирасе. – Не переживай, старина Седрик живо подберёт тебе двух-трёх партнёров по спаррингу.
– Я себя чувствую креветкой!
– Не дуйся, рыцарские доспехи спасли не одну жизнь, и ты обязана в походе бегать в них, прыгать, кувыркаться, плавать, драться и даже ходить в туалет. Я тебе потом объясню как…
Хельга покраснела и больше не задавала вопросов.
Центурион и Ребекка тоже подбодрили подружку, пожелав удачи на занятиях и настоятельно рекомендуя никого сегодня не убивать. А если уж будет совсем невмоготу, можно просто покалечить пару парней чисто в воспитательных целях.
У ворот я застал Седрика, раздающего оплеухи двум стражникам, попросил его присмотреть за Хельгой. Старый крестоносец пообещал не спускать с неё глаз и тут же отправил проштрафившуюся парочку служить тренировочным материалом моей дочери. Вполне себе серьёзное наказание, кстати.
…Мы выехали неспешной рысью, потом кони перешли на галоп, им хотелось побегать. Даже два-три дня однообразного переминания с ноги на ногу в стойле плохо влияют на здоровье и психику лошади. Наши-то хоть могут прямо об этом сказать и попроситься на прогулку.
Пока Ребекка и Центурион счастливо неслись наперегонки, мы с Эдом молчали – в скачке особо не наболтаешься. Но через полчаса, когда бешеный аллюр сменился на прогулочную рысь, бывший бог сам полез с расспросами:
– Почему ты ничего не рассказываешь мне о баньши?
– У тебя провалы в памяти. Мы же обсуждали эту тему.
– Я не про это! – Эд сердито зыркнул на меня из-под бровей. – Ты говорил, что баньши плачет о твоей судьбе, что ты убьёшь мальчишку, что это вполне может быть Метью, и я даже был готов тебе помочь! Ибо, увы, твой паж наглеет не по-детски. Но я веду не к этому. Быть может, баньши как раз имела в виду чуму и мор?
– Может быть, – на минуту задумался я. – Только смысл сейчас гадать? Переспросить всё равно не у кого.
– Ну, можно попробовать призвать баньши. Приманить, как стервятника на падаль.
– Почему нет? Каким образом это сделать?
– Есть один древний способ, – охотно пустился рассказывать бывший бог, а ныне псих со справкой. – Вестницу смерти привлекает звон мечей, запах крови, треск щитов, стоны умирающих героев, скупые слёзы викингов, гром и молнии…
– Короче можно?
– Короче, – согласился он, – едем до озера, устраиваем там старую добрую драку, ты падаешь, я пою над тобой прощальную песнь победителя, к нам прилетает баньши, ты оживаешь, мы её ловим и допрашиваем, привязав к жаровне! Я буду хохотать, как все великаны Йотунхейма, тыкая её в бок, а ты раздувать огонь, и она быстренько во всём признается!
– Без пыток, – жёстко обрезал я.
– Так скучно, в моё время никто не отказывался от хорошей пытки, ни асы, ни ваны, ни все прочие…
– Угу, а чем всё это вам аукнулось? Всем пришёл полный рагнарёк и накрыл кучу миров медным тазом. Кстати, почему это я должен умирать?
– Потому что победитель поёт прощальную песнь. А ты не знаешь текста.
– Могу выучить.
– И слуха у тебя нет.
– Не нарывайся, – сухо попросил я и добавил: – Ладно, будь по-твоему. Делаем всё, как скажешь. В конце концов, я тоже хотел бы задать этой летунье пару-тройку уточняющих вопросов.
Наши лошади в разговор не вмешивались, что странно. Обычно эта спевшаяся парочка те ещё любители поболтать. Но сегодня Центурион был слишком занят какими-то своими мыслями, а Ребекка вела себя достаточно мудро, чтобы не лезть с вопросами в душу чёрного коня. Захочет – расскажет сам. А он захочет, лично я не помню такого случая, чтобы мой конь молчал больше двух часов. Разве что когда спит или понимает, что говорящие домашние животные на данный момент не в тренде.
Центурион наконец открыл рот и глубокомысленно протянул:
– Ставр, поверь, ваш план не стоит пары конских яблок. Да, я всё слышал, оценивал, даже анализировал и пришёл к логическому выводу: выкладки твоего драгоценного сэра Эда нелогичны по самой своей сути.
Ребекка восторженно уставилась на своего приятеля, она обожает умные слова в речи.
– Минуточку. – Мой конь приподнял правое копыто, останавливая вспыхнувшего бога. – Сколько мне известно, баньши – предвестница смерти. Это факт, традиция, данность, определение её рода деятельности, если хотите. Она прилетает рыдать и скорбеть ДО смерти. До, а не после!
Я вопросительно повернулся к Эду.