– Ты у меня спросить что-то хотел? Не томи. У старика дел много, да и ночь к концу идет…
– Вы знаете, что Алена Астафьева пропала? – спросил я.
– Да уж знаю.
– А куда – знаете?
– Только догадываюсь.
– С этим связаны ваши подземные сооружения на «Алмазной»? – спросил я. – Она где-то там? В ловушке?
Крюков смотрел на меня, прищурившись.
– Не хотите говорить?
Светлый усмехнулся.
– Ты лучше расскажи, что видел.
– Ворота. В Сумраке. На первом и втором уровне. Ворота в стене. Среди сумрачного желе.
– Ты прямо стихами заговорил.
– Случайно получилось.
Крюков задумался.
– Ты считаешь, что Алена ушла за ворота?
– Вам виднее. Рядом пахло ее духами.
– Вот как? Что ж, пожалуй, твои догадки верны…
– Это ведь ваши ворота! В какую ловушку она попала?
Крюков посмотрел на меня. Вид у него был печальным.
– Я не знаю, – ответил старый маг, и в его руке загорелся шарик света. – Это не моя ловушка. Но я догадываюсь, кто ее сделал.
Я опешил.
– Вы? Догадываетесь? На вашей шахте, на вашей земле кто-то соорудил грандиозную подземную крепость – и вы только догадываетесь?
– Кто-то Темный, – подтвердил Крюков. – Я подозреваю кто. Но не уверен. Увы, он сильнее меня – если мои догадки верны. Я бы не смог подойти к его воротам без боя. А бой мог бы и проиграть. На тебя он просто не обратил внимания. Или не заметил.
– Как червяка, – предположил я.
– Как червяка, – согласился Иван Матвеевич. – Самое подходящее определение для подземной деятельности. И ничуть не обидное. Давай-ка закончим с формальностями. Оформим знак… А потом и поговорим по душам. Я тебе расскажу кое-что, а ты подумаешь – нужно оно тебе или нет. Добро?
– Какое уж тут добро, – возмутился я. – Принуждение.
– Рад, что ты философски подходишь к жизни и неизбежным вещам, – усмехнулся Крюков.
* * *
Ехать на джипе было не так приятно, как лететь на вертолете. И дольше. К тому же адски болела подмышка, куда Крюков впечатал мне знак «карающего огня». Он посчитал, что напоказ знак выставлять не следует. Разумно посчитал, надо отметить… У Вазгена могли возникнуть не только вопросы, но и определенного рода недоумение. А лучше, когда у старших не возникает недоумения в двусмысленных ситуациях. Подмышку же не сразу заметишь. Хотя и не скрыть чужой знак, если кто-то захочет его увидеть, куда ни прячь.
Теперь, после обучения у Крюкова – пусть и длилось оно всего несколько часов, – я знал, что мне нужно делать. Точнее, если подойти к вопросу с разумной точки зрения, нужно было просто поворачиваться и бежать. Куда-нибудь на Дальний Восток или в Аргентину… Но я Темный! Я свободен! Я делаю то, что хочу, и то, что считаю нужным. Ставки были нереально высоки, и я решил поставить. По своей воле, в здравом уме и твердой памяти.
Перед глазами стояло доброе лицо Крюкова, который совершенно искренне говорил:
– Если бы не знал я тебя раньше, Макар, одним Темным сегодня на свете меньше стало бы. Но ты мне симпатичен. Да и зовут тебя точно так же, как моего первого сына. Может, ты на него и не похож, а тоже совпало, видишь? К тому же ты казачьего рода. А как я могу дальнего родственника погубить? Все казаки – братья, кто родные, кто приемные… Ну и слышал я о тебе только хорошее, что для Темного – редкость. Вообще жаль, что ты не Светлый. С тобой мы бы горы своротили…
Я не хотел сворачивать горы с Крюковым. Разный у нас масштаб. И цели разные, и средства. Да и вообще Иной он, вполне возможно, неплохой, только нам с ним не по пути. Может быть, когда-нибудь. На каком-то участке. Где-то. Чего не бывает?
Но отказываться от знаний такого мага глупо, и я не отказывался. Только, возможно, слишком горячо доказывал Крюкову, что быть Темным – значит быть свободным. Будто сагитировать его хотел. Рассказывал, что я не пользуюсь людскими слабостями, а наказываю их недостатки. И мне это совершенно не нравится. Я не получаю удовольствия от роли судьи! Не хочу никого судить. Разве только иногда, за вопиющие преступления. А в целом я – за свободу. И страдания злых людей дают мне силу, потому что это справедливо, но никакого удовольствия в Темной стороне силы нет. Как и в Светлой, забирающей радость.
Темный путь, Темный способ получения силы кажется мне куда более предпочтительным, чем Светлый. Что-то убогое есть в том, чтобы присасываться к чужой радости. Пусть и для того, чтобы эту радость множить. Ведь радость у каждого – своя. И боль тоже. А множить боль хотят только совсем беспринципные гады, которых я ненавижу. Рано или поздно я намерен их победить.
Не исключено, что Крюков слегка «развязал» мне язык своим чаем, или медом, или всем вместе – так, что я и не заметил. И это спасло мне жизнь. Хотя кто знает, какие принципы у отдельно взятого Светлого? Не все же они фанатики и сторонники тоталитарных режимов? Есть среди них вполне адекватные личности, как есть среди Темных подонки, садисты и мракобесы. Все бывает. Не важен цвет – важен человек. Важен Иной…
Джип потряхивало на колдобинах проселочных дорог, и я засыпал, в полудреме вновь и вновь прокручивая в памяти наш разговор с Крюковым. В кармане зазвонил разряженный прежде телефон. Вазген все-таки смог дозвониться и даже телефон подзарядил на расстоянии. Потому что как иначе позвонишь?
– Что, повидался с Крюковым? – поинтересовался глава Темных. Ответ он, конечно, знал или предчувствовал.
– Повидался.
– Узнал что-нибудь интересное?
– Да. Но не об Алене. Точнее, выяснил, что Крюков к ее исчезновению отношения не имеет.
Вазген на другом конце линии усмехнулся. Я не видел и не слышал – но почувствовал, как скривились его губы. Хоть я и не маг первой категории, такие вещи и ведьма седьмого уровня ощущает.
– Ты что-то недоговариваешь, Макар.
– Ты ведь тоже мне не рассказываешь всего, что знаешь, Вазген.
– Согласен. Но у меня для этого есть причины. А что и зачем скрываешь ты?
Ответить на этот вопрос и не соврать, а также не обидеть Вазгена было не слишком просто.
– Ничего такого, что глобально повредило бы Дневному Дозору Ростова. Полагаю, у каждого могут быть свои маленькие секреты.
– А не глобально эта информация может повредить Дозору? Или делу Тьмы?
– Я не прогнозист, Вазген.
– Да, понимаю. Мой разовый портал ты не использовал? Он все еще у тебя?
– Вернуть?
– Пока не нужно. По окончании расследования дела об исчезновении Светлой – если не пригодится – вернешь. Как и компас.
– Хорошо, спасибо.