Да ну. Не вернусь я в клан. Чего я там не видел? Ребята большей частью новые, я их знать не знаю и не забыл, как они в меня стреляли. Кто из стариков остался? Кудеяр, Кипяток, Хвост да еще Штангель. Не они мне нужны, а Сидор. Загоню ему «шнек» и вернусь в Коктебель к Аде. С деньгами. И образумившегося Вычета выведу из Зоны, если только он не захочет здесь остаться…
А между прочим, похоже на то! Есть признаки. Я вижу его только в помещении, оборудованном под столовую, и то не всегда, да еще когда он является спать за полночь без задних ног и сразу заваливается на топчан. Кажется, ему здесь интересно. Хм… С одной стороны — дай-то бог! Может, работой излечится парень. Может, уже излечился. А с другой стороны — мне обидно, я-то настроился подвести его как можно ближе к Монолиту! А уж если я на что настроился, то не скоро об этом забываю.
Нет, жить здесь можно. Все эти лаборатории за спиралью Бруно официально числятся полевой базой Международного института аномальных явлений, только сам-то Институт где? По ту сторону Периметра. Оттуда здешним яйцеголовым приходит оборудование, оттуда же доставляются сюда пищевое довольствие и всякие там расходные материалы. Только порядки здесь свои, не из Института импортированные. Кто-то трудится как вол по шестнадцать часов в сутки и на всех плюет, кто-то попросту отрабатывает командировочные и премиальные — это больше лаборантов и охраны касается, — а местное начальство старается не обременять ненужностями ни тех, ни других. Правильная, по-моему, система, да только какой сталкер радовался хоть какой-нибудь системе? Тоска. В Зону хочу.
— А помнишь ту драку в «Харчах», когда Алка-Чума Бублику ухо откусила? — продолжаю допытываться я. — Не помнишь? Зря. Должен же помнить! Хорошая была драка, Француз, вспомнить приятно…
Нет, ему не приятно. Ему вообще никак. Он смотрит сквозь меня. Значит, перерыв. Делаю Косте знак — вырубай, мол, свою технику и отдыхай.
— Чемодан, — внезапно говорит Француз без всякого выражения. Жду, не скажет ли еще чего, — но нет, замолкает. Это была просто констатация. Ему известно, что я Чемодан, но вспомнил ли он, что сам звался Французом?
Костик за стеклом небось обмирает от удовольствия, а напрасно. Француз больше ничего не скажет, потому что нечего ему сказать. Зря я с ним вожусь.
Мне остро хочется обратно в общагу — проверить, не трогал ли кто наши рюкзаки и, главное, на месте ли «шнек» в контейнере. О «шнеке» я велел Вычету молчать наглухо — нет такого артефакта и не было его в Зоне никогда. И вот странность: похоже на то, что к нашему барахлу никто не прикасался, и уж точно никто ничего не попер, хотя дверь в нашу комнату не запирается… Удивительная здесь публика, и понятия у нее удивительные… Не привык я к такому. Некомфортно даже как-то.
А еще больше я хочу выбраться за пределы Янтаря и докончить начатое.
Для успокоения одутловатого Кости я в красках рассказываю Французу историю о том, как мы с ним встретились однажды в Зоне и едва не обстреляли друг друга, а потом, осознав ошибку, вместе отбивались от банды — и отбились-таки, даже хабар не потеряли. Никакого эффекта. Молчит Француз и опять сквозь меня смотрит. Тьфу. Так и хочется дать ему разок-другой по роже. Оно, может, на пользу ему пойдет — не зря говорят, что клин клином вышибают.
Костя до сих пор радуется своей идее — поводить Француза по Зоне, хотя польза от этого только та, что они наткнулись на нас и Француз меня вспомнил. Может, Костя захочет еще разок-другой подвергнуть Француза прогулке? Я бы в Зону с ним и с Французом пошел… и с Вычетом, конечно. А там бы мы как-нибудь оторвались. Да только шиш — если уж в Зону идти, то Костя нас не возьмет, вызовет «долгов-цев»… Я мог бы наврать ему с три короба о том, что необходимо водить Француза не абы где, а по одному мне известным местам, да ведь Костик не такой уж дурак, чтобы не сообразить, чего мне надо. Если и поведется, то все равно возьмет «долговцев» для подстраховки, а те с удовольствием шлепнут нас при первом подозрительном движении с моей стороны. Без оружия у нас почти нет шансов уйти. Оставлю этот вариант в запасе на случай, если не придумаю ничего лучшего.
Перекур десять минут — две сигареты быстренько, а между ними чашка чая. За обедом вместо компота был, как обычно, стакан красного вина, а вечером меня ждет еще один — традиционная «защита» от радиации, оружие психологической самообороны. Смешные они тут, но вино я выпью — отчего бы не выпить, раз наливают задаром? Сидор со своими ценами в «Харчах» пеной изошел бы, если бы узнал…
Это я успокаиваю себя так. Тошно мне здесь, мужики! Тошно!
Курю прямо на «рабочем месте», Французу в нос дышу, а он бесстрастен, как Чингачгук у пыточного столба. Чем пронять такого истукана?
О! Идея!
Как раз лаборант чай принес, три чашки на подносе — мне, Косте и Французу. Костя тоже покинул свое убежище и к нам присоединился — чаепитие у нас, значит. Дружеское. Это у него ритуал такой с целью создать у Француза впечатление, будто он не объект исследования и не пациент, а коллега. Ну-ну. Я все эти поползновения насквозь вижу, и, по-моему, нет от них никакой пользы, потому что Француза нет. погиб Француз, а то, что сидит по ту сторону столика, не более чем живой манекен, кукла ходячая. Сидит и ни хрена не понимает. До сих пор я подыгрывал Костику, а сейчас не стану.
— Видишь, — говорю, кивая в сторону Француза, — никакого эффекта.
Костик от Француза ладонью закрылся, страшные глаза мне показывает: мол, ты что делаешь? А что я такого делаю? Эксперимент ему срываю? Глаза, думаю, разуй, ученый муж. Не видишь разве, что твой объект — пень? Ты состаришься, если Зона позволит, а твой эксперимент еще не закончится, если и дальше так дело пойдет.
— А хочешь, — продолжаю, — он еще что-нибудь скажет? Костя кивает. Еще бы ему не хотеть.
— Тогда пошли. — Куда?
— На улицу. И Француз с нами. Вставай, брат-сталкер, прогуляемся немного.
Команды Француз выполняет, хотя и заторможенно, — значит, все же понимает что-то. И все равно он пень. И останется пнем. Ладно, сейчас я его немного расшевелю.
Далеко я их не повел, вышли только из здания. Караульный заступил мне дорогу, но Костик показал знаком: ничего, это можно, это со мной — тот и не вякнул. Порядочки, однако…
Первым делом я оборвал Французу половину пуговиц, причем некоторые вырвал с мясом. Наполовину оторвал капюшон. Так же поступил с накладным карманом. Нашел лужу и уронил гуда Француза, а потом покатал его немного по траве. Зачерпнул грязи и слегка вымазал ему морду, жалея, что щетина на его подбородке какая-то неубедительная, от силы двухдневная. Караульный сказал «гы», а я закурил новую сигарету и, когда от нее осталась половина, помял окурок, сунул Французу в угол рта и полюбовался с разных сторон результатом. Н-да… Халтура получилась. Гример из меня, как из балерины сталкер. Ладно, поглядим.
— Пошли.
— Куда? — Костя сбит с толку.
— Чай допивать.
Вернулись — и первым делом я подвел Француза к зеркалу. На, любуйся. Узнаешь себя прежнего, наполеоновского оккупанта недобитого, на вилы-тройчатки чудом не поднятого? Вспомни, вспомни, по какой причине ты получил свое прозвище. Вспоминаешь?