– Так вот, Александр Андреевич, – прервал мои мысли Шакваидзе, – вы все-таки упорно стремитесь в президенты, а правил игры так и не поняли. Хотите, я вам действительно помогу? Я многое знаю! С вашими возможностями мы можем сделать очень много!

– Да вы знаете, Андрей Маскудович, – я все-таки вспомнил отчество, – я надеюсь, что основная работа уже сделана, и осталось ждать только волеизъявления. Вы смотрели последние опросы общественного мнения?

– Да не только читал, я сам их и писал! – рассмеялся Шакваидзе. – Вы действительно наивный. Неужели вы думаете, что у нас народ кого-нибудь выбирает? Да кому нужно его мнение? И при чем тут мнение толпы, если вы эту толпу можете заставить на ушах стоять, только пальцем пошевелив. Вы, видно, и не понимаете, какая сила у вас в руках!

Шакваидзе в споре разгорячился и бил себя по бокам шипастым хвостом.

– Что вы о моих возможностях все твердите, я простой гражданин!

– Ну-ну, я тоже кое-что знаю! Да что вы на своем президентстве зависли? Вы же весь мир в руках держите, только не знаете, что с ним делать! Да великие вожди станут ничтожествами по сравнению с нами. Ведь и кутерьма эта с выборами, и ваши трюки с принтерами и с автомобилем Петрова – суета! Даже то, что вы делаете с банковскими счетами, – тоже смешно. Вы не президентом быть должны, а богом! И я один могу вам помочь.

– Дорогой Андрей Муслимович, – я был в восторге, – работать с вами – великая честь для меня! Мы будем соратниками! Прямо отныне и вовеки! Но первый пункт у меня – выиграть выборы! По-моему, проголосуют, как вы считаете?

– Я опять повторяю – никому нет дела до того, как люди нажмут кнопки на избирательных терминалах. Их никто никуда и не подсоединит! Наивный вы человек! Результаты выборов уже давно записаны в файлах главной машины Центризбиркома. А вся кутерьма делается только с одной целью – показать, что нынешний президент лучше всех, а другие кандидаты – идиоты. А вы ему всю малину пере.. того, – Шакваидзе сказал мне то, о чем я пока только догадывался. – Лучше скажите, где ваша штаб-квартира? Нам надо идти туда немедленно и начинать работать!

– Да успеем еще туда, дайте воздухом подышать.

Был вечер, и дневное солнце уже заваливалось за дома. На смену ему выползал его голубой двойник, менее яркий, но прекрасный своим мягким светом. Ночное солнце очень хорошо сочеталось с тонким лунным серпом. Ночь – время русалок. Они гурьбой саженками неслись к каменной набережной. Там велорикша как раз подвез свежие газеты.

– И что они в них находят? – под нос себе пробормотал я.

– В чем находят? – не понял Шакваидзе.

– Ну, в газетах местных, – пояснил я.

– А кто его знает...

– Ладно, Андрей Магараджевич, пойдемте в мой штаб, я вас с товарищами познакомлю, – решил я. – О! А вот один из них и сам летит!

Сделав красивый вираж, Люкк изящно приземлился прямо перед нами.

– Вот, познакомьтесь, – представил я, – один из моих товарищей, Люкк Сергей Карлович, профессор Акронского университета, штат Огайо.

Люкк раскланялся, церемониально сложив крылья на груди. Маховые перья, как и положено по уставу, были растопырены.

– Очень рад, – заявил Люкк. – Я прогуливался рядом, смотрю, знакомые. Думаю, почему бы не поболтать?

– А мы уже к нам направлялись, еще минута – и разминулись бы, хорошо, что встретились.

– Да, конечно, я тоже туда собирался, вместе и пойдем! – Люкк вежливо распахнул красивые двери, одиноко стоявшие в нескольких метрах от Арки. – Добро пожаловать!

Шакваидзе, поблагодарив Люкка, шагнул в распахнутую дверь. Я хотел последовать за ним, но Люкк вдруг придержал меня. В это же мгновение все вокруг резко изменилось. Перед нами была обычная обзорная площадка возле Арки, освещенная ночными фонарями. В сумраке виднелся лысый после пожара Труханов остров, только начинающий покрываться молодыми кустами. В нескольких метрах от меня стоял Шакваидзе и, казалось, был в полной прострации. Он издавал резкие блеющие звуки и неловко пытался стать на четвереньки.

– Ты как, в себе? – спросил Люкк, крепко сжимая меня за плечо. – Если да, чешем отсюда.

Добежать до входа на склонах было минутным делом, и там, в спокойствии родного пристанища, я начал медленно проваливаться в черноту.

Глава двадцать седьмая

Выход из тяжелого ночного сна был ужасен. Гнусный, совершенно нечеловеческий голос Люкка зудел совсем рядом:

– Ой, как вкусно! Вот некоторые спят, а тут! Миша, наливай, пока он дрыхнет. Ох, какие шпроты! Вот тарелочку с грибочками, поближе, пожалуйста!

Зазвенело стекло, забулькало и запахло уже забытым настоящим шустовским, который армянский, коньяком. Они, гады, опять без меня пьянствуют. Пришлось продирать глаза. Как башка болит!

Расстелив на полу неизвестно где взятую хрустящую льняную скатерть, товарищество пировало. Откуда такие фантазии? Стол был заставлен невероятными блюдами. Судя по запаху, трюфеля там занимали не последнее место. На громадное, царских времен блюдо была уложена не одна дюжина нормандских устриц. Именно ими так смачно чавкал Люкк. Миша спокойно разделывал на газете керченскую сельдь. Важенов, безразличный к рыбе, тихо поглощал свеженарезанный салат оливье из тазика. Это была еще стадия закусок. Рядом, на вертеле электрического гриля, поспевала гигантская индюшка, распространяя восхитительный запах. Несколько тарелок с соленьями, грибными и какими-то совсем экзотическими овощными, дополняла розовая гора раков.

Не выдержав этого кошмара, я спросил:

– Ну, вы даете! Опять обжорство и пьянство?

– А, проснулся, сэр! Мы твое возвращение празднуем, – радостно сообщил Миша, – присоединяйся.

Миша закончил разделывать сельдь и, залив ее уксусом и оливковым маслом, выставил на середину скатерти.

– Я вот все хотел тебя спросить, – продолжал Миша, доставая из необъятного полиэтиленового мешка прямоугольную коробочку с надписью «Insalata del mare», – вот тут всякие осьминожки, каракатицы и креветки, это как едят?

– А где вы эти говны морские достали? В Киеве такого нет! – удивился я.

– Да долгая история, потом. Ты лучше скажи, что с тобой вчера произошло?

Я подробно рассказал весь вчерашний день, от енота под столом и бандитов, вдруг убежавших в «Пассаж», до торжественного влета под Арку архангела Люккаила. Рассказ прерывался неуместным ржанием и издевательскими репликами. Товарищи еще называются!

– Кстати, те два качка потом, в подворотне «Пассажа», сели на асфальт и плакали горючими слезами, – с радостью сообщил Важенов.

– Раз вам так смешно, лучше расскажите, что у вас происходило.

А происходило многое. После моего выхода на воскресную тренировочную прогулку с ментальным управлением Важенову было не слишком интересно наблюдать, как я шатался по улицам, пил пиво, пугал бандюг и занимался подобной ерундой. Он доверил визуальный контроль Мише, а сам стал обрабатывать запросы на данные, связанные с предвыборной кампанией. Он сразу заметил, что, несмотря на то, что данные по нашему запросу умещались на одной-двух страницах, посылка с базы данных была достаточно большая. Это сразу насторожило Важенова.