Убивший Дракона сам становится Драконом, гласит древняя мудрость. Мне очень не хотелось стать Драконом, но, кажется, меня лишали права выбора.
Подступила злость, которую я подавил усилием воли. Злиться в такой ситуации нельзя, иначе легко стать таким же зверем, как вот эти пятеро бандитов, что валяются распростертые в моем доме. Хотя теперь, наверное, уже не скоро я смогу назвать этот дом своим.
Звонки под толстой задницей Олександра прекратились. И хорошо. Они нервировали меня, напоминали мне о моей драконьей сущности…
Я вышел на крыльцо. Не показывая своего внутреннего напряжения, даже, наоборот, демонстрируя нечто непонятное, потянулся, раскинув руки и разминая тело. Это потому, что хорошо знал – все соседи сейчас к окнам прильнули. Выстрелы слышали, машину видели, но выйти побоялись. Фашисты всех запугали. И даже участковый старший лейтенант Шихран ни сам не пришел и никого из двух своих сержантов не прислал. Никому не хочется попадать под пулю. Хотя Шихрану теперь большое поле деятельности открылось. Вчера четыре трупа. Сегодня пять. И кто их оставил – тоже практически известно. Когда в следующий раз с Амирханом встретимся, он, похоже, уже майором, а то и подполковником будет. За раскрытие такого количества убийств его могут и в Киев служить перевести. Там сейчас, я слышал, часто убивают, так что хорошие сыскари очень даже нужны. Тем более в Киеве разогнали старую милицию и набирают новую. Слышал я, большей частью из уголовников…
Закончив потягиваться, я двинулся к машине и тут же пожалел, что не взял с собой автомат. В машине на заднем сиденье кто-то сидел. Если бы он был вооружен, он бы уже выстрелил в меня, сообразил я, но на всякий случай оторвал от забора штакетину, держа ее в руке, подступил к машине и распахнул дверцу заднего сиденья. На меня испуганно смотрел местный пьяница дядя Коля, которого я освободил вместе со старшим сержантом Волоколамовым. Видимо, убегать из села дядя Коля не стал, как я предложил всем освобожденным, или на дороге с машинами фашистов встретился. Ему еще раз основательно досталось, если судить по физиономии, и дядя Коля, который, как все люди, вне зависимости от выпитого, не любят, когда их бьют, все рассказал. Кто его и других пленников освободил, кто четверых фашистов ликвидировал. Он, правда, только про одного знал, но связать все в одну картину несложно. Любой догадается, что это звенья одной цепи. И именно потому бандиты так активно врывались в наш дом, сразу готовые к сопротивлению с моей стороны, и намеревались это сопротивление резко пресечь в корне. И могли бы пресечь, если бы не вмешалась моя мама, пожертвовав собой. И дом тоже дядя Коля наверняка показал. И под окном, наверное, он проходил – производил разведку, потому что больше было некому, все бандиты в дом вошли.
– Сдал, значит, всех… – сказал я утверждающе.
Он показал свои руки в наручниках:
– А что мне, Володька, делать оставалось? Скажи…
– Это твоя благодарность за освобождение?
Он не ответил.
– И мою маму из-за тебя застрелили. И у Пашки Волоколамова мать застрелили. А ты, сволочь, живой. Только ненадолго…
– Ну, убей меня… – опустив голову, прошептал дядя Коля.
Я хорошо видел, что пьяница страдает и искренне просит, чтобы я его убил. Он, может быть, был и неплохим мужиком, пока не выпьет.
Но я только презрение к нему показал, без всякой нотки жалости в голосе.
– С похмелья болеешь? Пошел отсюда и подохни с похмелья! Освободи мне машину, она мне нужна.
Он проворно выскочил и, не увидев у меня в руках огнестрельного оружия, весьма ловко проскочил мимо меня и пустился, прихрамывая, бежать. Я запустил ему в спину штакетину. От бессильной злобы запустил, попал не в спину, а в ногу, но это дядю Колю не остановило. Только хромать он стал заметнее, мчась напрямую на другой конец села. Но не домой. Жил он на противоположном конце. Но в той стороне, куда он направился, находился магазин. Мне даже подумалось на мгновение, что он обернется и покажет мне язык, но дядя Коля не обернулся…
Я присмотрелся к машине, решая, как устроить в ней папу, чтобы отвезти его в Донецк в больницу. «Тойота Ленд Крузер-200» была семиместная. Два задних сиденья я сразу сложил, прижав их к боковым стенкам салона. Там, кстати, позади сидений была натянута сетка для хранение малогабаритных вещей, и я нашел в той сетке малую саперную лопатку. Привычное оружие спецназа. Только у нас принято затачивать такие лопатки до остроты бритвы, а бандиты нашли это необязательным. И вообще, кажется, они посчитали этот шанцевый инструмент только вспомогательным оборудованием на случай, если машина где-то застрянет, хотя, по логике, этот мощный внедорожник и застревать-то права не имеет. Я пошел в сарай, где папой когда-то была оборудована мастерская, и предельно остро отточил лопатку на наждаке. Конечно, тонкая доводка делается не на наждаке, а на тонком бруске с алмазным напылением, но у меня с собой такого бруска не было, а папа же вообще такой не держал, так что пришлось обойтись тем, что было.
Сложить три сиденья среднего ряда у меня никак не получалось, пока не догадался, что они складываются автоматически. Нашел нужную клавишу, нажал на нее, и сиденья не просто сложились, а свернулись, прижались к передним сиденьям и образовали сзади ровный пол. Меня смутили только большие отверстия, в которых они крепились при раскладке, но прикрыть их было легко. Я вытащил из своей комнаты ковер, который помнил с детства. Ковры в то время были в большом дефиците, и мама с папой очень радовались, когда смогли в Харькове купить его в мою комнату. Сейчас он сгодился для хорошего дела. Сложенный вчетверо, как раз укрыл весь пол в багажнике внедорожника. А сверху я водрузил матрас со своей кровати, на который намеревался положить папу вместе с его периной. Так ему, бездвижному, любая, даже самая сложная дорога не покажется излишне жесткой и тряской. Чтобы в машине не было сквозняка, я заклеил пулевые пробоины в корпусе скотчем и наконец приготовился выносить папу из дома. Сила в руках у меня была, и я не сомневался, что смогу его удержать вместе с легкой периной. Да и сам он был не тяжелым. Я уже двинулся в его комнату, когда в кармане у меня зазвонила трубка. Определитель показал номер старшего сержанта Волоколамова.
– Слушаю тебя, старший сержант.
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– Как дела? Устраиваешься?
– Мы не пробились туда, товарищ подполковник. Пришлось возвращаться.
– Не понял… – удивился я. – Что там происходит? Тоже «Правый сектор»?
В Донецк в последнее время уезжали многие русские. Порой целыми семьями. Да и украинцы тоже – из тех, кто не желал иметь ничего общего с фашистским режимом. Донецк этот режим признавать отказался, как и Луганск. Сначала вроде бы и Харьков был так же настроен, но в Харьков приехали бандиты из «Правого сектора» и силой подавили все протестные настроения. Естественно, мои подозрения сводились к такому же, как в Харькове, варианту.
– Я с людьми, товарищ подполковник, разговаривал. Народ из города, кому есть куда бежать, разбегается. В Донецк милиция из Киева приехала вместе с отрядами «Правого сектора». Хотели как в Харькове сделать. Но местная милиция на сторону народа встала. Началась стрельба, в результате киевскую милицию выгнали, и они теперь в нашу сторону отступают, вернее, драпают вместе с «правосеками»… По всем дорогам. И в Донецк не прорваться, есть риск на ментов напороться.