– Могу.
– Отвези! – Она умоляюще посмотрела на него.
– Хорошо.
– Спасибо! – На радостях Дана сделала еще несколько глотков, но спохватилась и растерянно взглянула на Матвея.
– Чего?
– А там точно ничего нет? Ну, в смысле усыпляющего?
Он отрицательно качнул головой, с добродушной иронией посматривая на нее. На поверхности его взгляда плескалась теплая, согретая солнцем вода, а под ней – холодная глубь Мирового океана.
Теперь Дане казалось, что она совершенно не интересовала его как женщина. Матвей по доброте душевной привел ее к себе в дом, оказал помощь. Скоро они будут в Москве и там разойдутся как в море корабли. Уже завтра он и помнить о ней не будет. Да и она сохнуть по нему точно не станет. Но все равно обидно. Не такая уж Дана и уродина, чтобы воротить от нее нос.
– А то спать охота.
– Спи. Никто тебя здесь не обидит.
– Мне в Москву нужно.
– Можешь в машине вздремнуть, – сказал Матвей и пожал плечами.
– Да, в машине хорошо. – Девушка мечтательно улыбнулась.
Сесть бы в машину и тю-тю. Скорей бы уж все эти круги ада остались позади. Но уезжать отсюда ей почему-то не хотелось. Здесь так уютно. Запах свежего дерева и вкус травяного чая успокаивают, убаюкивают. Матвей кажется таким милым, даже симпатичным.
Но все-таки она не станет задерживаться здесь. Дома спокойней и уютней. А до Москвы рукой подать.
– Одежду высушить нужно, – сказал он, разглядывая ее платье.
– Да ладно! Если ты дашь мне свою рубашку, буду премного благодарна!
Матвей пропустил ее слова мимо ушей.
– Платье у тебя дорогое, – качая головой, сказал он. – Кто родители?..
– Мать – ангел, отец – банкир.
– Мать – ангел? – Матвей удивленно повел бровью.
– «Пеппи Длинныйчулок» читал?
– Да, мама у нее была ангелом. А папа, кажется, папуасским королем.
– Негритянским. И живым. А мама… – Дана вздохнула.
Не станет она больше ничего говорить. Матвей и без того наверняка все понял. Да и боль еще не прошла. Мама погибла в автокатастрофе шесть лет назад. Отец ушел из семьи. Мать с горя напилась и села за руль. Дана долго винила отца в ее смерти, но в конце концов простила. В жизни всякое бывает.
– А отец у тебя, стало быть, негритянский король? – спросил он.
– Ну, в каком-то смысле.
– Племя мумба-юмба, летающие копья, отравленные стрелы? Может, меня просто живьем зажарят? Что будет, если я тебя в своей рубашке привезу?
– А ты к дому доставь. Дальше я сама…
– А дом, наверное, в охраняемом поселке, камеры там перед ним. Давай-ка, я сначала тебя в чувство приведу. Выпивала? – глядя ей в глаза, спросил Матвей.
– Ну, было.
– Знаешь, я, пожалуй, баньку затоплю. Потом ты кваску холодного примешь. Все как рукой снимет. А платье и белье пока высохнут. К обеду я тебя отвезу. Как раз утренний поток на Москву схлынет.
Матвей переместился на кухню, где у него стоял стиральный автомат, загрузил его, запустил.
– Ты же не думаешь, что я проститутка? – спросила девчонка.
– Не думаю. А что?
– Да один тут думал. За какую-то Жанну меня принял…
Матвей выходил из каминного зала, шел растапливать баню, но услышал это имя, дернулся так, как будто ему нож в спину всадили, и остановился.
– За Жанну?!. – От его былой расслабленности не осталось и следа. – Кто принял?
– Ну, я же говорила. Бандиты искали ее, а нашли меня. Они эту Жанну убить хотели.
– Убить?! – Матвей повернулся к ней.
Он старался сохранять спокойствие, но бледность на лице выдавала его. Слова Даны определенно задели Матвея за живое.
– И убили, – сказала девушка. – А ты что, знаешь ее?
– Тебе откуда известно, что ее убили?
– Я слышала, они так говорили…
– Кто? – хлестко спросил Матвей.
Над ухом у Даны как будто прозвучал выстрел. Дане стало не по себе. Она успокоилась, расслабилась, а зря. Смертельная опасность где-то рядом, а глупая девчонка до сих пор торчит в этом проклятом городе. Домой ей нужно! Там ее точно не тронут. Если, конечно, она будет держать язык за зубами.
– А тебе нужно знать?
– Да.
– Его Стас зовут, – выдавила Дана.
Она не хотела говорить, но Матвей так смотрел!..
– Он ее никогда не видел. Какой-то Жека знал эту Жанну. А Тимофей Юрьевич у них там главный…
– Котофей?
– Нет, Тимофей. Да-да, я слышала про Котофея. Менты говорили. Хотели, чтобы я им про него рассказала.
– Говори! – потребовал Матвей.
– Что?! – ошалело протянула Дана. – Я про него ничего не знаю.
Хозяин дома продолжал давить на нее взглядом. Она не хотела говорить, но ее как будто кто-то за язык тянул. Даже страх и возмущение не могли остановить девушку.
– Я его даже в глаза не видела. Только слышала. Я за кустом пряталась, а они меня искали. Тут какой-то Жека позвонил, сказал, что Жанну нашли. Он грохнул ее.
Матвей болезненно закрыл глаза и мягко положил руку ей на плечо. Он просил ее остановиться.
– А ты знал эту Жанну?
Матвей беззвучно вздохнул и вышел из дома. Дана вскочила с кресла, подошла к окну, отодвинула занавеску, выглянула во двор.
Мужчина опустил плечи и брел к небольшой бане, которая ютилась в конце огорода. За ним неторопливо трусила овчарка. Голова и хвост у пса были опущены, как будто он чувствовал настроение хозяина.
А огород у него немаленький – картофель, капуста, огурцы, зелень. Малина, смородина у забора из профлиста, садовые деревья. Перед воротами вдоль выезда тянулись к солнцу елочки с темной хвоей. Небогатый двор, не сравнить с тем, к чему Дана привыкла, но все аккуратно и весьма основательно. Для простого парня такой дом и двор с елочками – целое состояние.
Матвей зашел в баню. Очень скоро из трубы потянулась к небу тонкая струйка дыма. Она быстро утолщалась, уплотнялась.
Дана успокоилась, вернулась в кресло, закрыла глаза, расслабилась. Матвей уже не пугал ее, хотя она считала, что ухо все же нужно держать востро и засыпать ни в коем случае нельзя.
Но с одной стороны уютно тикали часики. С другой, на кухне, монотонно крутилась машинка. Со спины подкралось что-то теплое, мягкое, обволакивающее, набросилось, погрузило в сладковатое забытье.
Разбудил ее тихий, но противный писк стиральной машины. Работа сделана, платье чистое, пора вынимать. Но кто этим займется? Хозяина не слышно и не видно.