Марево сна спало, и я поймала себя на том, что улыбаюсь ему, как полная дурочка.
– По мне, так и эта кровать хороша.
– Потому что в ней лежу я?
– Вау. – Моя глупая ухмылка стала шире. – Приятно видеть, что твое эго по-прежнему на высоте.
Проводя пальцем по моему лбу, Рот хохотнул глубоким басом. Голос затих, померкла и ухмылка.
– Прошлая ночь. Я… я сожалею об этом, – выговорил он, с трудом подбирая слова извинений, и меня это почему-то рассмешило. Демонам нелегко просить прощения. В их лексиконе попросту нет слова «извини». – Я действительно думал, что ты уходишь от меня, и нарочно напился в хлам, чтобы не бежать за тобой. Это не оправдание. Я знаю, но мне действительно… очень жаль.
– Все в порядке. Ты был милым.
– Милым? – Его пальцы скользнули к моей челюсти. – Я предпочитаю «зверски сексуальным».
Я все-таки не сдержалась и расхохоталась.
– Извини, но это описание больше подходит Тамперу.
Он нашел взглядом мои глаза, и его пальцы замерли у меня на подбородке, чуть ниже рта.
– Как ты? – Когда я не ответила, он провел большим пальцем по моей нижней губе. – Я могу догадаться. Вчера днем ты говорила с Зейном, а сегодня утром просыпаешься со мной. Я знаю, что тебе это далось нелегко.
– Да, – прошептала я, и перед глазами снова возникло перекошенное от злости лицо Зейна. Эти воспоминания тоже преследовали меня прошлой ночью.
Свет пробился сквозь щель в плотных шторах, лаская его щеку.
– Ну, так как же ты?
Я уже приготовилась сказать, что со мной все в порядке, но поняла, что это неправда. А я не хотела, чтобы между нами снова вставала ложь.
– Да, было тяжело, – призналась я и положила руку ему на грудь. Он слегка вздрогнул, и мне это понравилось – понравилось, что мое прикосновение не оставило его равнодушным. – Наверное, для меня это стало одним из самых трудных испытаний, потому что он дорог мне. Я люблю его и никогда не хотела причинить ему боль. Никогда.
– Я знаю. – Его губы скользнули по моему лбу. – Потерять тебя – это нелегко, но я думаю…
– Что? – Я позволила своим пальцам поблуждать по его телу. Как это странно, думала я, выписывая круг на его груди, что у меня появилось полное право на столь интимные прикосновения. Я будто обрела некую силу. Не ту, что помогала выстоять против демонов-искусителей или моего клана, но силу, которая дарила пьянящее ощущение.
– Не могу поверить, что я собираюсь сказать это, – признался Рот со вздохом. – Каменный – хороший парень, но его, наверное, лучше оставить в покое.
Я на мгновение закрыла глаза.
– Да, я знаю.
Он крепче сжал мою талию.
– Мы можем кое-что сделать?
Мои пальцы остановились на одном из кубиков его пресса.
– Хм.
– Бесстыдница, что ж тебя все на неприличное тянет! Я не об этом. Пока, – добавил он многозначительно, отчего у меня сладко заныло внизу живота. – Я имел в виду, можем ли мы повторить вчерашний вечер?
Я не поняла.
– Как это?
– Я был пьян в дым, но, кажется, ты говорила, что хочешь быть со мной, и я хочу услышать это снова.
Мое сердце сделало сальто, и я откинула голову назад, так что наши губы почти соприкоснулись.
– Я хочу быть здесь, с тобой. – Его хватка стала еще крепче, и он припечатал меня к своей груди, как вчера, и опять мне это очень понравилось. – Я хочу быть с тобой.
Рот прижался лбом к моему лбу и плавным движением перекатился на спину, увлекая меня за собой. Я распласталась у него на груди, и наши ноги переплелись. Его рука все так же крепко обвивала мою талию, а другой он обхватил мой затылок, отчего у меня по спине побежала волна мурашек.
Но я еще не закончила с признаниями. Я заглянула в его глаза – невероятно красивые, отливающие темным золотом, – и сказала то, чего никогда и никому не говорила. И за каждым моим словом стояло глубокое чувство, идущее от сердца.
– Я люблю тебя, Рот. – Мой голос задрожал от волнения. – Я влюблена в тебя.
Рот снова пришел в движение. На этот раз я оказалась на спине, а он навис надо мною, просунув одну ногу между моими бедрами, а мой затылок все так же покоился в его ладони.
– Скажи еще раз, – взмолился он голосом едва ли громче шепота.
– Я люблю тебя. Я люблю тебя. – И я повторяла это снова и снова, пока могла говорить, потому что его губы заставили меня замолчать.
Поцелуй не имел ничего общего со вчерашним. Он ласкал мои губы сладкими прикосновениями, которые так не вязались с его невероятной силищей, и я трепетала каждой своей клеточкой. Он целовал меня нежно, а потом приподнялся, чтобы я могла его видеть. Сняв мою руку со своего плеча, он сплел наши пальцы и прижал наши соединенные руки к груди. Я чувствовала, как сильно бьется его сердце.
– Я жажду обладать тобой, как только может жаждать любой хороший демон. – Его рука сильнее сжала мой затылок. – И мое желание растет с каждой секундой, что должно пугать меня, а на самом деле возбуждает еще больше. Но самое главное – это то, что я люблю тебя, – сказал он, и я вздрогнула всем телом от этих слов. Он, казалось, не заметил. – Я, Астарот, наследный принц Ада, и я люблю тебя, Лейла Шоу. Вчера. Сегодня. Завтра. Пройдет сто десятков лет, а я буду по-прежнему любить тебя, и моя любовь даже спустя десятилетия будет такой же пламенной, как сегодня.
Слушая его слова, я как будто обнимала солнце. Тепло струилось в меня, и он закрепил свое признание поцелуем, ничуть не похожим на те мягкие, ласково-ощупывающие прикосновения губ, которыми мы только что обменялись. Этим страстным, глубоким и проникновенным поцелуем он словно предъявлял права на меня, а я – на него. После того, что нам довелось пережить, мы рушили все барьеры между нами и отрезали путь назад.
«Я люблю тебя» звучало снова и снова, между поцелуями, а потом и между стонами, которые сопровождали поцелуи. Даже когда иссякла речь, это признание разносилось криком в каждом прикосновении губ и рук.
Рот стиснул мои бедра и прижался ко мне всем телом. Тонкие пижамные брюки уже не служили преградой между нами, когда мы с жадностью набросились друг на друга. Я хотела его так сильно, что ощущала физическую боль, только она уходила дальше, глубже, впивалась в кожу, кромсала мышцы и прожигала кости. Должно быть, он чувствовал то же самое, потому что я ощущала силу его желания в каждом движении бедер, и, когда он скользнул рукой мне под рубашку задирая ее, я уже едва могла дышать. Мое сердце грохотало, как молот, когда он приподнялся на одной руке и устремил на меня обжигающий взгляд.
Я лежала полуобнаженная, и, хотя он не впервые видел так много моего тела, целый рой людоедских бабочек выпорхнул из гнезда и захлопал крыльями у меня в животе. Опытом в таких делах я похвастать не могла, но распознать острый голод в его пламенном взгляде не составило труда, и в глубине своего естества я знала, что он пребывает в восторге от увиденного.