Я отворил дверцу бару и остолбенел: там располагалась коллекция самых изысканных и самых дорогих, какие существуют в мире, напитков. Я мог оценить представленные образцы по достоинству, так как понимал в этом деле толк.
Чего бы выбрать? Я так погрузился в этот процесс, что в первые секунды даже не заметил появление Фрадкова. Я вдруг почувствовал, как за спиной кто-то стоит. Я резко обернулся и увидел хозяина дома.
— Вы хотите что-нибудь выпить? — с не свойственной ему любезностью произнес он. — Выбирайте, что пожелаете.
Я решил, что шампанскому «Мондоро» со льдом вполне по силам удовлетворить мою жажду. Я показал ему бутылку.
Фрадков кивнул головой.
— Мне тоже нравится это шампанское. Хотя тут есть и по лучше. Но вы гость — вам и выбирать. Сейчас я скажу, мои люди все сделают.
Фрадков надавил на кнопку на столе, тут же вошел тот самый телохранитель, что обыскивал меня. Президент банка отдал ему бутылку. Тот кивнул головой и исчез. Судя по всему, эти ребята были вышколены не хуже официантов в дорогом ресторане.
— Сейчас все будет, — сказал Фрадков. — А пока присаживайтесь.
Я сел в кресло, Фрадков занял другое, напротив меня. Вошел телохранитель, везя столик с серебряным ведерком, из которого торчала горлышка бутылки. Он поставил рюмки, ловко откупорил шампанское и разлил его. Затем так же бесшумно, словно привидение, удалился.
— Я хочу вас поблагодарить за то, что вы выручили меня в Таиланде. Эти бандиты были готовы на все. Давайте выпьем за вас, — провозгласил Фрадков тост.
Мы выпили. Холодное шампанское было очень вкусным и прекрасно утоляло жажду.
— Я выполнял свой долг, не более, — скромно произнес я.
Фрадков как-то странно насупился.
— Это еще более ценно. Так мало людей, которые считают, что у них есть какой-то долг.
— Каждый человек сам решает для себя этот вопрос.
Мне показалось, что хозяин этого шикарного дома насупился еще больше.
— Мне известно, что некоторые распространяют про меня слухи, что я человек неблагодарный. Но того, кто оказывает мне услуги, я всегда готов отблагодарить. — Фрадков полез в пиджак, достал пухлый бумажник. Отсчитал из него пять сто долларовых купюр и положил передо мной. — Это вам, Леонид Валерьевич.
Мне стоило неимоверных усилий сохранить спокойствие. Такое вряд ли могло предвидиться даже в страшном сне. Человек, чье личное состояние достигает почти полмиллиарда баксов, за свое спасение платит всего пятьсот долларов. Дешево же оценивает он свою жизнь. Хотя нет, дешево он оценивает услуги других людей.
Я взял деньги и положил их в карман.
— Спасибо, Михаил Маркович, вы можете всегда на меня рассчитывать.
— Еще шампанское? — предложил Фрадков.
— С удовольствием.
Фрадков извлек бутылку из ведра, налил вино в рюмки.
— За ваше здоровье, — провозгласил он уже второй за разговор тост в честь меня.
Я терялся в догадках, все это было не с проста.
— Знаете, — сказал он, не сводя с меня глаз, — какая главная проблема нашего жуткого времени?
— Всем не хватает денег, — дал я свою версию ответа.
— Если бы, — махнул он рукой, — деньги — это не самое важное.
В его устах такое заявление следовало воспринимать как второе откровение. И это говорит Фрадков, в чьей жизни существует лишь одна, но пламенная страсть — как раз эти самые деньги. Что за вечер чудес.
— Что же тогда самое важное? — заинтригованный, спросил я.
— Найти человека, которому можно доверять.
— В самом деле, — согласился я, — это не просто.
— Я рад, что вы согласны со мной. Но мне кажется, что вы как раз из тех редких людей.
— Вы мне льстите.
— Нисколько. Я наблюдаю за вами. А знаете, чего вам не хватает в жизни. — Фрадков замолчал, не то, ожидая моей реакции, не то, о чем-то раздумывая.
— Честно говоря, не задумывался над этим вопросом.
— А я задумался. Хотите, скажу?
— Даже очень хочу.
— Вам не хватает влиятельного покровителя. Чтобы быть самостоятельным, у вас слишком мало денег, вам нужен кто-то у кого их достаточно.
Настала очередь задуматься мне. Разговор с каждой новой репликой становился не только интересней, но явно двигался к своей кульминации.
— Может быть, вы и правы, хотя до сих пор я старался, насколько позволяли обстоятельства, оберегать свою независимость.
— Я уважаю вашу позицию, но не кажется ли вам, что бывают моменты, когда смена ориентации весьма полезна, — внезапно хмыкнул Фрадков.
— Я вовсе не исключаю, что такой момент может настать. У всех нас в зачатке существуют самые разные наклонности. В том числе и весьма неожиданные.
Фрадков улыбнулся, давая понять, что оценил мое тонкое замечание. Но тут же его лицо приняло гораздо более для него привычное настороженно-хмурое выражение.
— Я уже вам говорил, что как мало людей, которым можно доверять даже в небольшой степени, — промолвил он.
Я наклонил голову, таким образом, подтверждая, что действительно такие слова были им произнесены.
— Мне бы хотелось иметь в своем окружении человека, на которого я бы мог положиться. И не только положиться, но который при необходимости умеет действовать по обстановке. И при этом способен проявлять смелость и инициативу. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Конечно, я вас понимаю, иметь такого человека всегда очень полезно. Но мне-то казалось, что вы как раз в таких людях недостатки не испытываете. В концерне очень сильная служба безопасности.
— Да, да, — как-то недовольно произнес Фрадков, — но бывают моменты, когда не уверен в них до конца… — Он замолчал. Затем вдруг наклонился всем своим тяжелым и широким телом в мою сторону. — Почему бы нам с вами не заключить негласное соглашение, вы будете работать на меня… — Он вновь замолк. — Вы опытный человек и не мне вам объяснять, что я имею в виду. А я вам буду за это благодарен. — Рука Фрадкова стала двигаться в направление кармана, где находился бумажник. Но примерно на середине пути она замерла, а затем вернулась в исходное положение.
Мне даже стало немного жалко Фрадкова, на его примере можно было воочию наблюдать, какая тяжелая болезнь — жадность, как сковывает она человека, затуманивает мозги, искажает все чувства и желания. И еще неизвестно, на какое преступление он способен пойти под ее влиянием.
— Конечно, Михаил Маркович, я буду рад оказывать в силу своих возможностей вам услуги.
Фрадков, удовлетворенный тем, что ему не пришлось во второй раз за одну встречу доставать бумажник, с явным облегчением откинулся на спинку кресла.