– Долго думал, да? Вот уж и правда, Иванушка-дурачок, – иронично, но ласково улыбался Николай.
– А я не хочу… не хочу этого! Я хочу… я хочу… Бля-я-я-я… Господи, как же трудно-то… Просто… просто, понимаешь… понимаешь, мне нужно, чтобы ты рядом был. Всегда был, Коля. Ведь ты самый близкий мне человек. Ты как брат мне, лучший друг мой. Мне никто, кроме тебя, не нужен, понимаешь? – Иван с мольбой посмотрел на Николая. – Не отталкивай меня – мне страшно. Но не от того, что ты думаешь, не от того, что я на что-то такое отчаянное решился – просто я не смогу без тебя, не справлюсь… Вот ты, такой самодостаточный, взрослый, покой и гармонию находишь в себе самом, что мне не дано совершенно, – глухо, грустно и прерывисто продолжал Иван. – У меня же… у меня же, как в пучине какой-то – внутри – клокочет, бля, и бурлит, а перед глазами дыра черная – холодная, блядь, мрачная. Правда, Коля, честно!.. И мне иногда кажется… короче, что не будет, блядь, больше ничего уже… ничего хорошего, понимаешь? Что затянет меня в эту дыру однажды – и пиздец, – Иван смотрел на друга немного злыми и очень расстроенными глазами и продолжал. – Но когда я с тобой, я как будто… когда я с тобой, я… я в безопасности, понимаешь? Как будто at home again. И я… я еще ближе хочу быть…
– И, как я понимаю, если я тебя сейчас трахну, ситуация сразу изменится? Тебе сразу легче станет, ты счастье и гармонию обретешь и для меня главным сокровищем в жизни станешь? Так, думаешь, будет?.. Послушай, ну это же смешно…
– Подожди, нет… Не так… Господи, не так… не все… – Иван тяжело вздохнул. – Хорошо… хорошо, если ты хочешь, я повторю… Я давно уже… я люблю тебя, понимаешь?.. И хочу. Хочу тебя всего. И как друга, и как брата… и… и как, mother fucker, fucker! – грубо, с чувством произнес эти слова Иван, – Всего, понимаешь?.. Чтобы все это вместе соединилось, Коля… Доволен ты? Веришь мне теперь? – дрожа всем телом, он потянулся вытащить из пачки сигарету, но Николай тут же вложил ему между пальцами свою, которую прикурил мгновением раньше.
– Это ж надо так накрутить себя, а! – с некоторым недовольством воскликнул Николай.
– Коля… – и снова с мольбой в глазах смотрел на друга Иван.
– Ты пьян, ты будешь жалеть, – внимательно и сочувственно глядя на Ивана, тихо сказал Николай.
– Господи, Коля! Если я и пожалею о чем-то, это уж точно не сегодня случится. И я… я сейчас взорвусь нахуй! – простонал Иван.
– Ты в глаза мне смотреть потом не сможешь…
– Я давно уже не могу, – собрав последние силы, улыбнулся Иван.
– Какой же ты…
– Поросенок? Дрянь? – хрипло и нервно посмеивался Иван.
– Я и слов не подберу, – все так же внимательно глядя в лицо Ивана, ответил Николай.
– Ну, давай, – взявшись за пряжку ремня, Иван потянул на себя друга. – Давай, сделай это со мной – нежно, без экстрима. Please, make me cry, – продолжал и дрожал он.
– Замолчи, – прошептал Николай и так же, как «утром» Оля, закрыл ему рот поцелуем…
* * *
Иван открыл глаза, очнувшись от, казалось, бесконечного и невероятного по силе и яркости оргазма. Лицо горело, по виску стекала капелька пота, из прокушенной в экстазе губы сочилась кровь. Он повернул голову в сторону распахнутого настежь окна, в которое еле слышно, с отдаления проникал шум оживленного центрального проспекта, довольно резкий запах моющей химии откуда-то, вероятно, от соседей, тополиный, в небольшом количестве пух и курлыканье то слетающих с, то присаживающихся на балконные перила трепыхающих, шелестящих крыльями сизых грязных голубей.
Чуть слышно тикали стоявшие на столике рядом с пустыми бокалами, недоеденной икрою и шампанским маленькие пузатые часы. В какой-то момент выключенный Николаем час назад телевизор снова ожил, на этот раз в беззвучном режиме. Передавали новости.
– Как спина? – спросил Николай, отложив пульт, и передал Ивану сигарету.
– Норм… кх-кх, – у Ивана на секунду перехватило дыхание, – нормально, кажется…
– Хорошо тебя развинтило, принцесса.
– Не то слово, – улыбнулся Иван, глядя на приподнявшегося над ним на локте Николая.
– Еще бы, так себя подогрел!
– Я за всю жизнь столько не сказал.
– Да ну? Всегда был болтушкой.
– Я имею в виду женщинам, про чувства свои… про любовь. Бля-я-я, слышать себя не могу, – усмехнулся Иван и затушил сигарету в пепельнице, которую минутой раньше в небольшом промежутке между ними установил Николай.
– Наверное, они тебе часто и много говорили о своих. Вот ты от них и заразился, понабрался театральщины. Теперь также пафосно, с заламываньем рук треплешься. Про черную дыру – это ты круто, а мэйк ми край – ва-аще жесть! – засмеялся Николай.
– Ну хватит… пожалуйста…
– И когда же ты идейно вдохновился, а? – шутливо спросил Николай.
– Сразу – как только увидел тебя… ну, когда вы с мамой к нам в школу заехали. Я подумал тогда, что ты… ты как будто с другой планеты откуда-то. Совершенно какой-то… ну… гражданин иностранный. Ну, просто был ты какой-то совершенно incredible и unbelievable, – тихо засмеялся Иван.
– Только придумал, да? Сам-то себе веришь?.. Ты тогда со своей атаманшей под руку, с сигаретой в зубах – спортсмен хуев – с таким подозрением на меня зыркнул, – улыбался Николай. – Вообще, по всем правилам, ты ревновать должен был – маму свою ко мне.
– Это я маскировался… Нет, честно, я с первого взгляда влюбился. Видишь, какой я неправильный, – смущенно и одновременно довольно улыбнулся Иван.
– Да не неправильный ты, – пристально глядя Ивану в глаза, сказал Николай, – Ты просто… какой же ты все-таки…
– Поросенок? Дрянь? – перебил его Иван и вынул из лежащей рядом с пепельницей пачки «Парламента» сигарету.
– Я бы сказал тебе, да грубо прозвучит очень.
– Скажи, как есть.
– Ладно, потом.
– А про школу я шучу, конечно. Думаю, это случилось, когда я в больнице лежал, – продолжал Иван. – Знаешь, странно… помнишь ведь, и Ксю, и одноклассники мои, учителя даже довольно часто меня навещали, развлечь пытались всячески, но иногда мне от этих визитов только хуже становилось – не знал, куда деваться от девчоночьей этой приторной заботы: и прогнать невежливо, и ни спрятаться, ни скрыться невозможно. А ты… ты по-настоящему меня оттягивал, и никакой психолог с тестами своими дурацкими не мог с тобой сравниться… и… и не стеснялся я тебя совсем, понимаешь, и потом, ты приходил всегда такой жизнерадостный, заряженный весь и… теплый…
– Заряженный? Теплый? Ах-ха-ха, – снова рассмеялся Николай.
– Ну, не смейся, не смейся, пожалуйста, – взмолился Иван.
На мгновение оба задумались, а затем Иван закурил и спросил: