Для тех, у кого есть талант и самообладание, работы лучше и увлекательнее писательства не существует.
Теренс Блэкер
— Лейси! — через весь коридор орала Джейн Дженсен, не желая пользоваться ни телефоном, ни интеркомом. — Принеси обложку, что прислали из отдела оформления!
Лейси бросила дела, за которые бралась в десятый раз за день, и схватила большой конверт из плотной бумаги, доставленный еще утром.
Господи, она ведь храбрится, как щенок, которого вот-вот отшлепают газетой! Разве угадаешь, какая сегодня Джейн: спокойная и снисходительная или съехавшая с катушек? Лучше приготовиться к порке, а если шефиня в приемлемом полувменяемом состоянии — значит, крупно повезло.
Лейси вручила Джейн конверт и попятилась к двери.
— Подожди! — Джейн достала из конверта макет обложки и протянула Лейси. — По-твоему, можно ее использовать для новой книги Кендалл Эймс? Как, говоришь, она называется?
— Рабочее название — «Брань на вороте».
— Разве книга не о писательницах? — спросила Джейн и сделала такое недовольное лицо, что морщинки вокруг рта стали глубже и заметнее.
— Да-да, — закивала Лейси. Она уже усвоила: поправлять Джейн и спорить с ней ни в коем случае нельзя. — Есть же поговорка: «Брань на вороте не виснет».
— Вот как…
Сегодня Джейн казалась апатичной и заторможенной. Неужели шпильки и подколы об успокоительных — чистая правда?
— По-моему, звучит здорово! — чересчур восторженно воскликнула Лейси. — С одной стороны, легко запоминается, с другой — создает интригу.
Джейн не ответила, и Лейси всмотрелась в макет. Обложка получилась неплохая: на блестящем темно-малиновом фоне чернеет силуэт высокой фигуристой девушки в мини-юбке. У ног, обутых в изящные туфельки, лежит портфель.
Лейси прекрасно понимала, какого ответа ждет Джейн, но ведь на карту поставлена карьера писательницы, ее писательницы.
— Это же обложка для новой книги Кэролин Синклер! — наконец воскликнула она, озвучив очевидное: имя Синклер занимало верхнюю треть обложки.
Джейн откинулась на спинку стула, продолжая буравить Лейси взглядом.
— Кэролин обложка не понравилась, оформительский отдел готовит для нее новую. Можно наверх втиснуть название книги Кендалл, а вниз, к портфелю, — ее имя. Обложка перспективная, в самый раз для женского романа, — с каменным лицом заявила Джейн и добавила: — Мы столько денег на нее потратили!
Лейси нервно сглотнула, чувствуя, что снова должна озвучить очевидное.
— Обложка перспективная, но… книге совершенно не подходит. Учитывая положение Кендалл Эймс, разве не стоит нам постараться и выпустить ее книгу с броской обложкой?
Джейн перевела взгляд на макет:
— У нас тут девушка с портфелем. Вполне можно пририсовать торчащую из портфеля рукопись. — Она пожала плечами, словно говоря: «Тоже мне проблема!» — Зачем отказываться от чудесного макета? К тому же одна обложка не спасет карьеру Кендалл Эймс!
— Да, только если сразу списать Кендалл со счетов, у нее точно ничего не получится. С такой обложкой мы обречем ее на провал! Разве не в интересах издательства сделать так, чтобы книга Кендалл хорошо продавалась?
Лейси приготовилась к порке, однако Джейн решила сыграть в строгую, но великодушную наставницу.
— Ну за что мне такая экзальтированная помощница? — Джейн зацокала языком и отложила макет. — Первое правило издательского бизнеса — учись урезать расходы. Книги Кендалл Эймс продаются все хуже. Мы даже контракт с ней продлять не собираемся. Выпустим книгу, и точка. А перспективную обложку, то есть деньги, выбрасывать незачем.
— Но…
— Уж поверь моему опыту! — с нажимом проговорила Джейн и отвернулась, показывая, что аудиенция окончена.
* * *
Стив Труэтт стоял на ярко освещенной софитами сцене. От волнения щеки горели румянцем, глаза блестели, голос разносился по банкетному залу отеля, убеждая рафинированную публику, что нет пределов самосовершенствованию.
— Господь создал нас не сторонними наблюдателями! Он создал нас не для того, чтобы мы отсиживались на скамейке запасных, боясь вступить в игру!
Собравшиеся притихли, но в воздухе пульсировала энергия их единого порыва стать чище и лучше.
— Не отравляйте душу негативизмом. Не ищите легких путей. Все в руках Господа, однако выбор всегда за нами.
Публика попроще разразилась бы благоговейными «аминь!» «аллилуйя!», но здесь все были в вечерних платьях и костюмах стоимостью в несколько тысяч долларов. Фэй украдкой огляделась по сторонам. Каждый из присутствующих заплатил по двести пятьдесят долларов, которые пойдут в фонд приюта для жертв насилия и организованного при нем центра досуга.
Приют «Радуга», тихая пристань для жертв всех видов насилия, для Фэй был не просто проектом, а любимым детищем. Сбор средств она начала много лет назад, едва церковь «Клирвью» стала самоокупаемой.
Фэй набрала волонтеров среди прихожан Стива, а руководить ими поставила дипломированных специалистов. Раз в неделю она сама работала в приюте администратором, а в трудные времена содержала его на собственные гонорары. Дважды в год она устраивала благотворительные мероприятия с целью привлечь средства на новые программы и службы и найти сторонников за пределами «Клирвью». Иногда перед гостями выступал приглашенный оратор, но зачастую гвоздем программы был Стив.
Завладев вниманием гостей, пастор Стив вещал им о чудесах Божьих и его бесконечных возможностях. Он внушал им, что творить добро — дело благородное и что Бог властен и над богатыми, и над бедными.
Были и такие, кто называл проповеди Стива попсовым Евангелием, а его самого — клоуном в колоратке. Только Фэй знала: проповеди ее супруга порождены глубокой, искренней верой, и, вопреки двенадцати с лишним тысячам прихожан, которые собираются в «Клирвью» каждое воскресенье, огромной телеаудитории и пожертвованиям, рекой текущим со всех уголков земного шара, цель у Стива та же, что и прежде, — помогать и вдохновлять.
— Дети Божьи полны силы, мужества и решимости осуществить свои мечты. Они верят, что упорным трудом добьются всего, чего пожелают.
Фэй чувствовала: непоколебимая вера Стива не оставляет равнодушным никого. Даже этим рафинированным, добившимся мировой славы людям хотелось слушать проповедь пастора и стремиться к чему-то высокому.
Фэй убеждала себя, что материальные блага не изменили Стива, что он такой же, как прежде. Его успех был предметом ее гордости (разумеется, это и ее заслуга), но порой пугал своим масштабом.
Посмотрев на остатки десерта, Фэй вновь обвела взглядом собравшихся. Мужчины согласно кивали, довольные и проповедью, и самими собой. В глазах женщин светилась тревога, боль и немое обожание… Фэй даже потупилась: такое обожание чревато непредсказуемыми последствиями.