Начал Кир не с Драконов.
Существует бесконечное множество мировоззренческих концепций. Каждый этнос, каждая религия, каждый философ стремятся предложить собственную мировоззренческую концепцию или примкнуть к чужой, уже существующей. Точно так же поступают тайные секты, политические партии, клубы по интересам, научные сообщества, неформальные объединения. Каждая такая концепция представляет собой более или менее логично заданную систему координат. Принимая любую из систем, человек значительно облегчает себе жизнь, поскольку бекграунд системы — это уже готовое решение множества проблем. Игровому мячу удобно летать по полю соразмерно прописанным правилам; транспортному средству уместно передвигаться по асфальтированной трассе, придерживаясь правил дорожного движения; человеку сподручнее, спокойнее, комфортнее жить, опираясь на устоявшиеся догмы и законы.
В этом нет ничего плохого. Мало того, иначе как элементом той или иной системы просто нельзя существовать ни человеку, ни любому другому явлению в любом из существующих или воображаемых миров. И даже полное отсутствие догм и законов — например, первозданный хаос — это тоже некая система. Единственное, что необходимо учитывать при этом, так лишь то, что любая система изначально ложна. Ложна постольку, поскольку для оправдания истинности характеристик и качеств одного элемента системы к нему необходимо за уши притянуть характеристики и качества всех остальных элементов, а это не возможно по сути.
— Это, к тому же, еще и очень сложно по сути, — заметил Нестор немного угрюмо: он терпеливо ждал, когда же Наставник прольет свет на более конкретные, а потому более важные предметы.
— Может быть, — согласился Наставник, — но только отчасти. Главное, что нужно уяснить: концепция не столько стремиться описать систему, сколько порождает ее. И между несогласующимися друг с другом системами возникает конфликт интересов.
Все войны, все революции, все противостояния в истории человечества вызваны не какими-то мелочными меркантильными притязаниями на кусок земли или дырку в этой самой земле, дающую доступ к ресурсам. Ресурсы для того и ресурсы, чтобы использовать их для решения более важных задач. И задача эта: утверждение истинности именно той концепции мировоззрения, которую считают истинной основные противоборствующие игроки. Таким образом, вся история человечества — это противостояние доктрин, а не людей. И не тех доктринок, которые изображал Семен Немирович на салфетках. Все эти шарики мороженого — разменная монета; концептуальные игрушки, подброшенные ребенку-человечеству для того, чтобы развитие пошло в нужном направлении.
В этом противостоянии уже давным-давно обозначились победители. Собственно, это и не победители даже, потому как побеждать больше некого. Как сказал Семен Немирович: «Писька одна, и ею никто не меряется — ею просто размахивают». Вроде бы, всем войнам на Земле должен наступить конец. Но есть одно «но» — масштаб этих самых доктрин. Господствующая в нашей Взвеси доктрина — это заинтересованный, субъективный взгляд изнутри. Но есть еще объективный взгляд снаружи.
— Именно это и сделал ты, когда Зоенька вывела тебя к Белому Ясеню за руку…
— Ну, не совсем за руку, — смутился Нестор.
— Мы видели, — улыбнулся Кир, и Нестору стало тяжело дышать от жгучего стыда. Но он нашел в себе силы спросить:
— Так что вообще это было за сказочное действо?
— Индоктринация, — тут же ответил Наставник. — Введение в доктрину. Считай это экспериментальным полетом. Потому что тебе предстоит ввести в доктрину своего подопечного, о котором я говорил тебе на лестнице.
— Индоктринировать Евгения Гуляйкова?
— Именно! — Кир поднял указательный палец в менторском жесте. — Как ты помнишь, это называется «поработать совестью». Вот только Наг Первого дна не может быть гостем, а тем более проводником в чужих сновидениях. Вот ты и удостоился внеочередного понижения. Кстати, поздравляю. — И Кир протянул руку через стол.
— Спасибо, — без энтузиазма ответил Нестор на этот жест. — Все равно не понимаю…
— Тогда не перебивай. Эти две доктрины — интровертивная и экстравертивная — вступают друг с другом в глобальный конфликт. Интровертивная основана на меркантильных, эгоистичных, узких чаяниях нынешних мировых кормчих.
— Боцманов?
— Значит, ты помнишь, что рассказывал Семен Немирович о боцманах, которые заняли рубку и взошли на капитанский мостик? Отлично. Теперь я смогу объяснить, что именно случилось с вами у Белого Ясеня.
— Сгубив богов и заняв их место, «боцманы»-иерофанты обрели все: могущество, бессмертие, чудодейственные, на взгляд человека, свойства, — снова издалека зашел Кир.
— Так что, иерофанты — не люди? — решил внести ясность Нестор.
— Когда-то были людьми. Но человек остается человеком до тех пор, покуда он находится в человеческой системе координат, пока он не противопоставляет себя обществу. Совершая преступление, человек вредит обществу. Принося вред обществу, он приносит вред и себе, потому как он сам человек, а значит, член общества. Человек не станет совершать преступление против человечества, частью которого он является. Либо он не член общества, а значит, не человек.
Так вот, они обрели все, кроме перспективы. Руководить можно только извне, только находясь по ту сторону управляемой системы. Нынешние кормчие, как они не стремятся выйти за скобки, по-прежнему остаются внутри системы, а это значит, что они не видят ни внешних возможностей, ни внешних рисков. Не мудрено, что Взвесь, ведомая близорукими поводырями, обречена осесть илом.
— А разве нельзя попросту объяснить все этим самым иерофантам? Промыть им глаза? Или мозги? — наивно удивился Нестор.
— Пробовали, — вздохнул Кир. — Что само по себе было не просто. Попробуй достучись! Мы даже потеряли при этом несколько сотен операторов. О, нет, нет! Это было очень давно, и тебе не грозит никакая опасность! — поспешил заверить Кир, заметив, как тревожно напрягся его подопечный.
Реализация интровертивной доктрины призвана сохранять status quo, при котором иерофанты будут продолжать выполнять капитанские функции, имея всего лишь боцманскую выучку. Но беда в том, что этот процесс поглощает неимоверное количество энергии Тамас. Взвесь чернеет и компенсаторные действия, предпринимаемые Раджасом, уже не способны нейтрализовать это почернение. Приближение печального финала становится неотвратимым.
При любой попытке донести информацию непосредственно в уже не человеческий разум иерофантов, операторы Раджаса натыкались на бронированную преграду. Психологи называют этот защитный механизм реакцией отрицания. Как только реципиент начинал осознавать, что его действия ведут мир к гибели, что его мировоззренческая доктрина, такая комфортная для него самого, губительна для мира в целом, он, будучи не в состоянии принять такое знание, включал отрицание и делал это с мощью, украденной у погибших богов.
— Так что помочь теперь могут только радикальные меры, — заключил Кир.