— Алеша — хороший мальчик, но иногда мне хочется от него отдохнуть. Знаешь, я думаю, через пару месяцев собрать чисто девичью компашку и махнуть под Неаполь. Там я, кстати, не была ни разу, так что мы обе будем первооткрывательницами.
— Хочется поймать на слове, — рассмеялась Юля, если редакция отпустит. Там же такие звери.
— А мы им привезем бочонок кьянти и ящик живых устриц. Будет такая маленькая взятка. Нет. Два бочонка и два ящика. Надо будет отнести и в «Транскросс».
Сказала и тут же погрустнела. Будто коньяк и не пила.
— Боюсь, Юля, придется в Питер привезти только один бочонок. Я не уверена, что буду генеральным в «Транскроссе» даже через неделю.
Нет, коньячок видно сыграл свою роль. Еще два часа назад она была готова закатить оплеуху разлучнице. А сейчас спокойно повествует ей о своих бедах.
Однако деваться было некуда. И Нина рассказала гостье о катастрофе сегодняшнего дня. Юля выслушала ее внимательно.
— Я с самого начала поняла — это очень грязная история. — Согласилась она.
— Почему грязная?
— Потому что к ней приложили руку очень грязные люди. К сожалению, некоторые из моих коллег. Ведь Андриан Щучкин, организатор этой кампании, не может написать все материалы. Он дает «рыбу» своим знакомым и те уже пишут то, что от них требуют. Благодаря знакомству с Нертовым, я заинтересовалась делами «Транскросса». И узнала по своим каналам (журналисту для этого иногда достаточно придти на редакционную попойку) — «Транскросс» поливают дерьмом несколько человек одновременно. Значит, их работу хорошо оплачивают.
— Иногда, кажется, они предчувствуют, что никогда не увидят меня в суде, — сказала Нина. — И они — правы. После того, что случилось пять часов назад, мне нет смысла задумываться о каких-то исках и прочей юридической дребедени. У нас заморожены счета. Полная гибель фирмы — вопрос нескольких дней. Я начинаю понимать, почему эти люди начали с мелких пакостей, вроде таможенных проблем, грабежа машин и статей Бананова. Они не хотели нанести большого вреда фирме, которую уже считали своей. Зачем бомбить богатый город, который завтра и так сдастся? Но сегодня в ход пошла тяжелая артиллерия.
— Нина, а если нанести контрудар? — Оживилась Юля.
— Какой?
— Видишь ли, я все-таки чувствую себя виноватой. Ведь не будь той несчастной истории с «Живеночком», Алексей остался бы полноценным игроком. Может быть, он что-нибудь придумал бы и тебе не пришлось бы связываться с этой наличкой.
— Извини, дай-ка я ему позвоню. — Сказала Нина.
Но Алексей опять не поднял трубу, и Юля продолжила.
— Так что, я виновата. Нет, нет, не маши рукой. Помнишь пример в школьном учебнике про маляра Иванова, который упал с лесов в люльку маляра Петрова, а та качнулась и травмировала маляра Сидорова? Я себя чувствую маляром Ивановым. Из-за меня ты поссорилась с Алексеем. И он потерял целый день, за который мог чего-нибудь предпринять. Вину надо загладить.
— Напиши добрую статью. — Нина грустно разлила коньяк. — «Несмотря на некоторые не совсем неблагожелательные мнения моих коллег, бывший генеральный директор фирмы «Транскросс», не такая уж Иродиада, как вы, глубокоуважаемые читатели, уже решили».
— Так я же серьезно. — Усмехнулась Юля.
— Я тоже серьезно. Наши проблемы на питерском уровне уже не решить. Налоговики — абсолютная вертикаль. Здесь надо выходить на Москву. А у нас не самые лучшие отношения даже с городской администрацией.
— Зачем Магомету идти к горе, если гора идет к нему? — Ответила Юля. А эта гора прибывает в Питер завтра утром.
— Кто?
— Наш премьер, Виктор Степанович. Ему достаточно сказать о «Транскроссе» лишь одно доброе слово перед камерами и все проблемы решены.
— Сначала до него надо добраться. Боюсь, меня не подпустят на выстрел пистолета охраны.
— Значит, надо дать тебе подходящего проводника.
— Кого?
— Есть у меня одна идея…
— Павел Олегович, — несмело спросил Главбуха его сотрудник Саша, с которым тот недавно вернулся из Боснии, — я все понимаю кроме одного: почему мы сейчас этим занимаемся? Ведь, кажется, наша фирма не работает на «Транскросс»? Одно дело — вести наблюдение как вы приказали перед отъездом — информация всегда пригодится. Но вот так, с шашкой наголо, на лихом коне… Выскочили, все «зачистили»…
Главбух немного помолчал, как бы раздумывая, стоит ли обсуждать эту тему с подчиненным. Но потом решил, что Сашка, который безусловно предан и фирме, и лично ее руководителю, и более того, неоднократно доказывал это в самых трудных ситуациях, рискуя собственной шкурой, имеет право хотя бы на часть информации.
— Ты прав, Саша. На «Транскросс» мы уже официально не работаем. И помнишь, с каких пор? — Когда нашими руками хотели сыскарей убрать. В конце концов, генеральным директором стала падчерица Даутова. Я сказал себе: хватит. Люди хорошие, но лучше от них подальше. Надо бы отдохнуть немножко… А потом звонит эта девчонка. Ну, почти полная истерика. Охранять ее контору никто не хочет, ссут. С женихом, который ее выручал в прошлом году, с Нертовым, ты его должен помнить, она поцапалась и причем, видно, надолго. Кругом сплошные «наезды». Умоляла прилететь, помочь. Говорила: «Если сейчас за мной и ребенком придут — защитить некому». Горы золотые, кстати, сулила. Я ей сказал, чтобы постаралась больше не делать глупостей до нашего возвращения. Так нет же, успела. Знал бы — не прилетел. От бандюков отбиться нетрудно. Жаль, Пещера этот, придурок, не понял предупреждения. А вот насчет налоговой полиции — я пас.
Главбух сделал паузу, словно хотел, чтобы собеседник постарался лучше прочувствовать ситуацию и не заставлял его говорить лишнее. Но в комнате висело лишь угрюмое молчание. Павел Олегович вынужден был еще раз вспомнить старое оперское правило: сказал «А» — надо говорить и «Бэ». Первые слова были произнесены, и останавливаться уже не имело смысла.
— Я не Бог и не должен был вмешиваться в «транскроссовские» дела, по крайней мере, с тех пор, как там сменились хозяева. Объяснять это все сложно и долго. Но, вспомните, как вдруг заотказывались разные «крыши» помогать фирме. Если кто-то считает, что весь главк попросту продался какому-то бизнесмену — несусветная чушь. Да, первая подача, видимо, была не без участия Ивченко, влезшего в чужую кормушку и старающегося искупить свои грехи, но только первая. Дальше заиграла вся Система. Сегодня могли пострадать интересы одних, а завтра — других — вот и зашевелились скопом. А лезть с голыми руками против танков — извините — только сумашедший способен. Поэтому мы до поры-до времени могли вести лишь скрытое наблюдение за «Транскроссом»…
Говоривший очередной раз замолчал.
Если бы бывший старший офицер «Гаммы» был более откровенен, он мог бы рассказать, что сам сыграл не по правилам, фактически наплевав на неписанные законы того самого «общества» или, точнее, «сообществ», по правилам которых приходилось работать. Главбуху бы следовало, если можно так сказать, спокойно сидеть в Югославии или заниматься другими «безобидными» делами, не перебегая дорогу соседям. Но он пошел на поводу у собственных чувств и не оставил тонущий «Транскросс» с новой наивной, но милой хозяйкой.