Джеф считал, что Гришаня сам виноват, «втюхав» Скелету вместо нормальной маковой соломы «вторяк». Собрав в несколько сумок всякие шмотки, подельники уже собирались уходить, когда Гришаня, придя в себя, сдуру пообещал им потом «разобраться». Скелет впечатал каблук в бессовестную рожу и начал деловито пинать хозяина квартиры, пока тот не затих. После вместе с Джефом он затолкал тело Гришани в ванну и напустил в нее воды — «Пускай охладится, придурок»…
Сейчас же, Джеф чувствовал, пришла расплата. Когда первый из вошедших двинулся к скрючившемуся хозяину, с угрожающим: «Что скажешь на прощание?», он постарался перевести все стрелки на Скелета, начав, торопясь и глотая от волнения слова, закладывать своего подельника по полной программе. Гости, прикрыв за собой входную дверь, внимательно слушали и, казалось, угрожающе молчали. Их поведение еще больше напугало Джефа — он решил, что хозяева Гришани каким-то образом прознали о судьбе диллера, а наркодельцы — не сопливые пацаны — шутить не будут.
— Я думаю, этот парень надо быстро-быстро топить в ванна, — странно грассируя заявила девица. Она и не представляла, что своей импровизацией попала в самое больное место хозяина квартиры — со дня, когда он со Скелетом убили Гришаню, Джефу чуть ли не каждую ночь снился кошмарный сон, будто это не он с подельником топит должника, а именно его, Джефа, окунают головой в воду какие-то страшные существа. Теперь сон становился явью.
— Здесь не Италия, — отозвался один из мужиков, — у нас свои методы.
Третий гость, вытащив из кармана тонкий капроновый шнурок, задумчиво вертел его в руках, время от времени негромко требуя: «Говори. Еще». Его напарник стоял рядом и очевидно собирался по команде схватить Джефа, пока тот, который был со шнурком, накинет свою удавку на шею несчастного.
«Мафия! Настоящая международная мафия»! — Ужасался Джеф, продолжая исповедоваться в надежде выторговать право хоть немного пожить.
Наконец, человек со шнурком прервал словесный поток говорившего.
— Ты, зверий потрох, не пачкай людям мозги. Думаешь, Скелет жить не хотел? — Хотел. Так вот, выходит, что ты виноват. И человека чужого замочил, и ментам стучишь, как выясняется. Вопросы?..
Мужчина ближе придвинулся к Джефу, и шнурок в сильных руках натянулся, как струна.
— Я… я…, - залепетал Джеф, под которым начало расплываться мокрое пятно, — я не стучу… мы наоборот… позавчера ментов взорвали…
Мужчина остановился.
— Говори. Только внятно. И не воняй.
Джеф, торопясь, рассказал, что недавно проигрался Скелету в карты на «американку» и должен был выполнить любое желание победителя. Тот потребовал, чтобы Джеф грохнул мента. В крайнем случае — мента «завязавшего». У Джефа дома была припрятана граната РГД-5, которую он однажды отобрал у какого-то подвыпившего ханыги, сладко спавшего в подъезде. Вместе со Скелетом они сели в «Москвич-417», оставшийся Джефу в наследство от отца, и поехали к некоей сыскной фирме. Там Джеф и бросил гранату в окно, вернув таким образом долг сполна.
— Ладно, живи пока, будешь работать на нас, — сказал человек со шнурком. А сейчас садись и пиши расписку: «Я, такой-то и такой-то, желая добросовестно загладить свою вину перед честными людьми…» — это, значит, перед нами, — пояснил мужчина, — «… добровольно рассказываю о всех своих делах…» И далее — по порядку, о чем ты здесь заливал. Распишешься кровью. А если заложишь — мы твою маляву ментам живо зашлем.
Девица снова бесцеремонно вмешалась в разговор: «У нас в Италия так не поступать. Его топить обязательно надо». Но мужчина только махнул рукой: «Пусть живет, если умный», после чего брезгливо подтолкнул Джефа в комнату, к письменному столу.
— Бумага есть?
Джеф нашел какую-то старую тетрадь и начал писать…
Перед уходом мужики привязали Джефа к батарее, сказав, что, если тот захочет есть — как-нибудь отвяжется за час — два и ушли.
К своей радости Джеф обнаружил, что незваные визитеры забыли на столе его «расписку», как забыли и угрозу заставить расписаться на ней кровью, ограничившись простой подписью с датой. Впрочем, радость Джефа была преждевременна, так как минут через пятнадцать-двадцать после ухода гостей в квартиру заявились другие посетители, которых бы хозяин квартиры век не видал. Еще через некоторое время один из новых гостей, по-хозяйски устроившись за столом, на котором Джеф недавно страдал муками творчества, писал на бланке: «Оперуполномоченный ОУР Фонтанкинского РУВД…, прибыв по просьбе гражданина… в принадлежащую ему квартиру, расположенную по адресу… оформил настоящий Протокол явки с повинной в том, что сего числа в 17 часов 30 минут… В подтверждение искренности своих показаний гражданин… сам передал сотрудникам милиции собственноручные показания, озаглавленные «Чистосердечное признание», составленные в тетради из 24-х листов в клетку с текстом следующего содержания…».
Джеф, подписывая протокол, уже смирился со своей участью, согласившись, что он, действительно хотел «сам» и «добровольно»…
В это время Арчи запоздало привез проставку знакомому гаишнику, оперативно сообщившему сыщикам сведения о владельце красного «Москвича-417», номер которого содержал три шестерки…
…Пенсионер МВД Юрий Александрович сидел в агентстве с заместителем начальника уголовного розыска Фонтанкинского РУВД и уговаривал того не верить россказням всяких мелких террористов, что их запугивает какая-то наркомафия.
— Какая мафия? — Изумлялся Зам. — Мне уже отрапортовались, что этот, как его, Джеф?.. — добровольно явился к нам с повинной. Он же не знал, что его подельника в это время тоже забивают в клетку. А наша бухгалтерия тебе известна: глухаря раскрыли — и порядок. Глядишь — начальству премия обломится. Ну, давай, наливай по скорому, а то мне еще этого Скелета колоть надо.
…Женевьева, получившая от сыщиков небольшую выволочку за самодеятельность, обиженно фыркнула: «Если бы не я — вы во век не раскололи этого придурка». Не смотря на протесты Женьки, ее на вечер отстранили от всех дел, и она ушла снова одна гулять, осматривать незнакомый прекрасный город, забыв о странностях русской бухгалтерии. На одном из уличных стендов она увидела наклеенную городскую газету. «Наследие» — бросился в глаза крупный заголовок на одной из полос. Девушка подошла поближе и с интересом принялась читать опубликованные там выдержки из старой питерской прессы:
«Я СКУЧАЮ невероятно, не нахожу никого, кто бы помог мне развлечься — все так бесцветно кругом. Хочу познакомиться с молодой, очень интер. изящн. дамой, умеющей хорошо одеваться, чтобы вместе кататься, бывать в театрах и ТОЛЬКО. Прошу сообщ. адреса, прислать карточки, верну. Тоска невероятна.
«Новое время», 1 (14) февраля 1906 года».
Женевьева мимолетом подумала, как было бы здорово, если бы ее симпатичный сыщик пригласил в театр или хотя бы погулять вместо того, чтобы выговаривать за оказанную помощь. Вздохнув, она продолжила чтение.
«Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции» в номере 9 (21) за март 1859 года сообщали: