Субботний телефонный звонок был дурацким с первых слов. Не здороваясь, незнакомый женский голос нервно-напористо вопросил:
– Я куда попала?
– А куда вы целились?
– Я звоню Барышевым.
– Тогда здравствуйте.
– А, ты наверное Маша. Савельева Любовь Валерьевна из родительского комитета, мама Зинаиды, – наконец хотя бы представилась звонящая. – Мне нужен кто-нибудь взрослый?
– Да я не маленькая.
– Мама, папа есть?
– Я не сирота. Но они оба на работе.
– В субботу?! Вот ненормальные. А ты?
– Я не на работе. Я болею.
– Ну, ладно. Тогда передай им, что за вами долг по оплате школьных завтраков. Если вы неимущие, то родители должны написать заявление…
– Мы имущие. Но долга за нами никакого нет, так как я на завтраки не хожу. Я бутерброд из дома ношу.
Время на выслушивание последовавшей за этим просветительской беседы о правильном питании все-таки нельзя было считать потраченным впустую: Маша успела разобраться в решении системы уравнений и поэтому на вопрос, все ли она поняла, честно ответила:
– Угу.
– Кстати, может, тебе домашнее задание нужно продиктовать? – смягчилась ее наставница. – Зинаида, пойди сюда!..
Это действительно было кстати. Инга подхватила эстафету у Маши и прошлый четверг с пятницей проболела сама, а Монмартик вчера не появился, напустив вместо объяснения причины тумана.
Зинка, с которой они в классе практически не общались, выполнила материнское поручение вяло-формально, но в конце все-таки вставила:
– Ты в понедельник-то появишься? Тогда к контрольке по информатике готовься. Будем программу писать по новой теме. Язык вчера начали.
– Что за язык?
– Я помню? Ща посмотрю.
Зина вернулась к трубке почему-то повеселевшая:
– «Си плюс плюс». Знаешь такой? В конце учебника найдешь.
– Ой. Спасибо, Зиночка. Ты меня выручила.
– Ну, не кашляй…
Палыч опустился на скрипучий стул, опасливо обернувшись назад, хотя малая доска уже давно покоилась у стенки в сторонке, и достал несвежий носовой платок:
– Значит, у каждого свой вариант. Смотрим в таблице перед вами. Номер варианта – номер вашего рабочего места. Как всегда, решение – готовую программу – сбрасываем мне по сети. Не забываем ставить подпись и номер варианта. Пишем до конца урока. Не тянем, времени только-только.
– Так уже полурока проваландались, – пробурчал на весь класс Граф. – Теперь еще столовку пропустим…
Палыч не спеша подыскивал более-менее чистое место на платке.
– Задание всем понятно? Смотрим, как мы освоили язык Java. Материал прошлого занятия. Мы всё это с вами разбирали…
Вакуумная бомба беззвучно разорвалась в классе. Маша попыталась вдохнуть, но весь воздух из помещения отхлынул. Она беспомощно проскребла взглядом по сутулым зависшим над клавиатурами спинам одноклассников. Ребята уже наперегонки пальпировали клавиатуры. Оглянулась, ища инстинктивно Ингу. Черт – Инга в другой полугруппе. И будь она даже рядом, как бы Инга ее могла спасти?.. Катастрофа случилась.
Спазм в горле чуть отпустил, и она по-рыбьи схватила ртом глоток кислорода и выдохнула:
– Алексей Палыч, на «Джаве»?.. Разве не «Си плюс плюс»?..
– «Си» мы будем проходить только в конце года. Сейчас мы изучаем «Джаву».
Она уже осознавала всю бесполезность своих усилий, но еще пыталась, еще барахталась, не веря, что это конец.
– Меня на прошлом занятии не было, я болела. Можно мне на «Си плюс плюс» попробовать?
– Барышева, а телефона у тебя дома тоже нет? Могла за выходные весь класс обзвонить. Все учатся по одной программе, только Барышева по личной. Ты можешь писать хоть на китайском, проверять я буду на «Джаве», – и, ставя жирную точку, он, наконец, проникновенно высморкался.
Маша чувствовала, как набухают предательски веки. Не хватало только разреветься. Нервными движениями она крутила, не замечая, пухлую пуговку на не по сезону тоненькой в мраморных голубоватых разводах блузке. Как глупо… Как просто и глупо. Элементарная Зинкина оплошность, и все труды, все надежды, все ее, Маши, отчаянные усилия – всё умножалось на ноль. И не важным уже становилось, что было до, что произойдет после. Перфекционистский принцип всегда достигать цели, не считаясь с ценой, впервые дал сбой. Синдром отличницы теперь пожирал ее. Медаль, которой она заменила себе на этот год смысл существования, от одного неловкого спотыкания превратилась в пшик. Зинка ошиблась. Ночное сидение за учебником уже никому не поможет. Зинка ошиблась.
Краем глаза она отловила вопрошающе-тоскливый обращенный к ней взор Монмартика, но меньше всего ей нужно было сейчас его сочувствие. Маша перевела застланный влажной пеленой взгляд вперед, туда, где сосредоточенно тюкала что-то на компьютере ее «помощница». Сама-то она, интересно, что учила?
Зинка повернулась. Они встретились глазами. И здесь незаметно для остальных опущенной под стол рукой Зинка сделала непристойный жест.
Если бы не это, Маша не поверила бы ни за что.
Еще никогда в жизни до этого момента Маша не представляла, что такое настоящая злость. Что она может сделать с человеком. Так, что человек сам ничего не может сделать с ней. Обида переформатировалась в бешеную ненависть, на какое-то время затмив опустошенность. Маша сидела, окаменев, не видя ничего, кроме искривленной Зинкиной спины впереди.
…От звонка она вздрогнула.
– Кто все сделал, может выходить. Остальным – три минуты, чтобы отправить мне сообщение. Заканчиваем и пересылаем, кто сколько успел…
Маша вскочила первая, как спущенная с поводка гончая. Она подхватила свой кейс и стремительно пошла по проходу. Там, где через полкласса тянулся к Зинкиному компьютеру удлинитель, Маша, не останавливаясь, влетела в провод носком туфли. Вилка что-то жалобно блямкнула, вырываясь из розетки…
– О, блин!.. Ты сдурела! Я ничего… ничего не успела сохранить!.. – Зинка подпрыгнула на месте, треснув кулаком по столу.
Маша, не оглядываясь, даже не сбив шаг, вылетела в коридор.
Но этот проклятый понедельник только начинался.
В класс она входила почти последняя. Нет, она не плакала. Это пыль попала в глаза, и она растерла их до красноты. Ей показалось, что все уже всё знают, даже те, из другой группы. Она вскинула голову выше и шагнула за порог, успев сделать лишь пару шагов…
Что-то железно-острое проскребло от шеи наискось за спину куда-то к лопатке. Тончайшая мраморно-голубая ткань резко треснула и разодранная от горла блузка, теряя выдранные с мясом пуговки, сорванная с плеча, бессильно повисая на рукаве, открывая и спину, и грудь. Маша вскрикнула от неожиданности и боли, но главное все-таки неожиданности, и обернулась. Сзади стояла Зинка с опущенной вниз длинной деревянной палкой с железным крюком на конце. Страшные старорежимные окна во всей школе прошедшим летом заменили пластиковыми, но этот багор для открывания верхних фрамуг никто не выбросил.