— Конт Антуан де Клермон-Тоннер, лейтенант Дофинэ. Ваш пленник, сир.
Я кивнул каждому из них и сказал уже всем… вот не иначе как черт дернул меня хулиганить:
— Очень приятно было познакомиться с вами, сеньоры, столь оригинальным способом. Но лучше было сделать это мирно, за кувшином хорошего вина. Я — дон Франциск, рей Наварры, первый этого имени, Божьей милостью суверенный принц Беарна и Андорры, конт Фуа и Бигорра, сеньор Бискайи и Гипускоа.
Все кроме д’Альбре, все еще «висевшего» на кончике шпаги бастарда, поклонились мне, намного глубже, чем раньше.
— Ваше величество…
— Сеньоры… — вернул я им ритуальную фразу. — А теперь кто-нибудь проводите их в башню и смотрите там у меня, чтобы у них было в достатке еды и сидра. А также нашего великолепного гасконского вина. Пока мои люди гостят в башне у Паука, я не смею предоставлять его людям меньшее гостеприимство.
— Я догляжу, сир. — Бастард убрал шпагу от горла не-состоявшегося жениха и поклонился мне.
Когда франков уводили, я задержал свой взгляд на стройной фигуре молодого графа де Сада. И понял, кто именно из франков поедет к Пауку выручать моих людей. Мало ли как дальше все сложится, но представить Францию без того, что она является родиной садизма, я никак не могу. Это все равно, что Украину оставить без приоритета в мазохизме [6] . Культурное преступление.
— Сир, кто эти люди, что стоят у вашего трона? — спросил импозантный мужчина средних лет, разве что небольшого росточка, где-то чуть больше полутора метров.
— Представьтесь, — потребовал я.
— Но, сир… — удивлению этого человека не было предела, — я капитан дворцовой стражи Жан-Арман дю Пейре, барон де Труавиль. Ваш покорный слуга.
Почтительный поклон в мою сторону.
— Теперь узнаю вас, барон, — нашел я выход из щекотливой ситуации. — Верных слуг я всегда узнаю. Достойная фамилия, достойный древний род из предгорий.
В это время в зал вошли отец Жозеф и фра Иероним.
— Посему вам, барон, первому и присягать нам. Вот и святые отцы как раз вовремя. Что же до вашего любопытства, то у моего трона стоят кавалеры ордена Святого Антония Великого, спасенные мной из сарацинского плена. Теперь они моя почетная стража как командора ордена Горностая.
И я положил обе ладони на плоские подлокотники трона. Ща… опять все руки обслюнявят… Но воленс-ноленс… и это… ноближ-оближ… Потом помою, тайком, чтобы не обиделись.
После того как Труавиль обслюнявил сначала крест в руках отца Жозефа, а потом мою правую длань, нестройно поначалу, а потом все настойчивей придворные вошли в движение: чуть не отталкивая друг друга, но все же соблюдая показное вежество, потянулись присягать. Верные вассалы принца Беарнского.
И вскоре без присяги в зале остались только бывшая регина и тот щеголь, которого амхарцы отпихнули от трона.
Воистину щеголь, потому как в отличие от экономных провинциальных гасконцев одет он был не только дорого, но и по последней бургундской моде. А Бургундский Отель в это время был для европейской аристократии тем же, что Париж и Милан в моем прошлом-будущем — объектом для подражания. К тому же если у моего тела волосы сами кудрявятся, то этот перец явно свои завивал. А морду гладко брил. И драгметаллов на нем с камушками навешано не меньше килограмма. Даже цепочки, от длинных носков туфель к коленям, отсверкивали золотом.
— А вы, мон сьер, чего ждете? — спросил я его прямо.
— Я не ваш вассал, — ответил он гордо. — И не имею намерения вам присягать. Мой сеньор — сам папа римский.
— Что ж… тогда отведите его… как его… — протянул я.
— Одар де Тарас кон, шевалье, — тихо подсказал возникший у трона Микал. — Из папской области Авиньон. Фаворит вашей матери.
Я кивком поблагодарил своего номенклатора, который хоть и прокололся с Труавилем, но появился вовремя в сложной политической ситуации.
— Проводите шевалье де Тараскона в башню к остальным франкам, — обратился я к сержанту-палатину.
Сержант поклонился, пряча в усы довольную улыбку, махнул рукой двум стрелкам и направился к щеголю.
— Вашу шпагу, сьер, — протянул он к нему руку.
«Видать, тут фаворита не очень-то и любят, — подумалось мне. — И это очень хорошо. Появилась наконец хоть какая-то педалька для давления на маман. Все же она почти в два раза старше любовника. А это симптом…»
— Нет! — воскликнула маман. — Остановите это беззаконие, сын.
Я поднял руку, и все остановились.
— Кстати, матушка, — заметил я ровным голосом, — вы мне также еще не присягнули. Или вы тоже вассал другого государя?
Вдовствующая принцесса подошла к трону, встала коленями на его ступени, вложила свои руки в мои ладони и прошептала так, чтобы не слышали остальные придворные:
— Хотела бы я быть уверена, что ты знаешь, что делаешь, сын…
И затем вслух громко оттарабанила слова клятвы верности, как будто заранее их учила наизусть именно к этому моменту.
Я поднял ее с колен и сам встал. Поцеловал в губы мать моего тела, как то предписывал протокол.
Маман горестно шепнула мне после поцелуя:
— В монастыре ты остался бы жив, сын, и даже стал бы кардиналом, возможно — и римским папой, а так… Храни тебя Господь, ибо больше некому.
По ее щеке покатилась робкая слезинка. Но она твердо повернулась, отошла на прежнее место и встала около своего щеголя.
— Мы можем быть свободны вместе с шевалье? — спросила она напряженно.
— Да, маман. Я вас не задерживаю. Только позовите сюда Каталину. Виконтесса также должна дать мне присягу. Ей вскоре становиться наваррской инфантой. Она должна к этому подготовиться.
И тут глухо бухнула во дворе бомбарда.
Когда мы входили в По, то все у нас было организовано по ленинской науке революции: мосты, почта, телеграф… Сержанты подсказали, как все это сделать оперативнее и быстрее, какими маршрутами. И ключевые места указали, где лучше ставить пикеты. А с моим планом захвата города покровительственно согласились, что сойдет. Ведь никто в По ничего подобного не ожидал. Даже меня хоть и ждали, но не так скоро, ибо хинеты всех гонцов перехватывали еще по пути.
Посольство франков разместилось все в одном месте — в бывшем Тамплиерском отеле, хорошо укрепленном, вот только от него отходили всего две улицы, а с другой стороны был крутой обрыв к реке. Эти улицы мы и перекрыли двумя веглерами-«дракончиками» с десятком мосарабов при каждом. С прикрытием из пикинеров-не-грил.