Чтобы не нервировать больную бабушку, я ушел, едва за окнами рассвело. Уже прощаясь, протянул Карле несколько крупных купюр, практически все, что было у меня при себе, и увидел, как она отшатнулась. Глаза ее наполнились слезами, а губы задрожали от обиды.
— Ты сначала выслушай! — торопливо начал я, прижимая к себе Карлу. — Это — за сломанную мной ножку.
— Тут денег хватит на всей улице ножки поменять, и еще останется, — засомневалась она.
— Ну вот и отлично: как только все их заменишь, вызовешь к бабушке доктора, а заодно накупишь ей лекарств.
— Крис!.. — не сдавалась Карла.
— Ну хорошо: давай договоримся, что эти деньги я дал тебе в долг, и ты отдашь мне их, как только сможешь.
Чтобы она ничего не смогла ответить, я надолго припал к ее губам и, едва оторвавшись, тут же выскочил за дверь. Денег для Карлы не было жалко нисколько: на ту же Сесилию сколько потрачено! Хотя у нее и без того нарядов ворох. А тут видно же, что каждая марка на счету.
Всю дорогу до остановки конки я размышлял вот над чем. «Ты был со мной таким нежным!» — прощаясь, шепнула мне Карла. Так вот… Обманывал ли я Карлу, если эта моя нежность предназначена совсем не ей, а той, о существовании которой Карла даже не подозревает?
— И что же было дальше? — заинтересованно спросил Густав у Дугласа, когда тот ненадолго прервал свой рассказ, чтобы влить в себя полкружки пива.
Занятый своим мыслями, к разговору за столом я почти не прислушивался: обычный треп давным-давно знающих друг друга людей. На этот раз речь шла о какой-то парочке, которую вечно мир не брал и которая постоянно ссорилась.
Думы мои были о том, как легализовать наши деньги. Их еще много, очень много, если тратить такими же темпами, точно на полжизни должно хватить. Но деньги любят оборот и умные вложения, именно тогда они проникнутся к тебе уважением и начнут приносить прибыль.
С легализацией все обстояло плохо. Ясно было только одно: Вендель не успокоится, пока не выяснит, кто именно увел у него такую огромную сумму. И потому по-прежнему следовало соблюдать осторожность. Вариантов мы рассматривали множество, но все они не выдерживали никакой критики: сразу пять человек из одной компании неожиданно вдруг стали богачами. Тут только полный дурак не сообразит, что к чему. Кем-кем, но дураком Папа не был. И я все чаще приходил к мысли, что идиотское предложение Ковара подходит нам больше всего.
«Всего-то два-три месяца! — убеждал себя я. — Необязательно даже в Тангер, там может быть опасно. Хотя почему бы и нет? Ну а вдруг? Вдруг его брат-моряк все же не врет и в джунглях действительно находится храм с сокровищами? Но в любом случае необходимо что-то решать. Сколько можно тянуть? Будь я финансовым гением, давно бы уже придумал какую-нибудь схему. Но, увы: и я не гений, и остальные в нашей компании точно такие же. Все эти биржевые сводки для меня не больше чем непонятные колонки цифр. И вообще, к Карле, что ли, наведаться? Надеюсь, за неделю, что прошла с нашей встречи, она не успела меня забыть?»
— Что было дальше? — Дуг вытер рот тыльной стороной ладони. — Дальше он увел ее из-под носа у жениха, у самого алтаря.
— Что, вот так посреди свадьбы взял и увел? — усомнился Рамсир.
— Ага. Вот так взял и увел, прямо в подвенечном платье. Просто он подумал, что хватит маяться дурью. И она тоже решила, что еще один шаг, вернее слово, и будет слишком поздно что-то менять. Сейчас у них трое детей, и когда они вспоминают, сколько успели попортить друг другу крови, им самим смешно становится. Крис, ты куда?
— Прогуляюсь.
— Ну вот, снова с какой-нибудь очередной красоткой заявится, — услышал я от ухмыляющегося Ковара.
— Вы только на его лицо посмотрите. Он ведь явно что-то затевает, — поддержал его Густав. — Интересно, кто на этот раз? У кого какие соображения?
— Надо поразмыслить. — Рамсир напустил на себе задумчивый вид. — А что, кстати, в газетах пишут? К нам в Ангвальд никакая принцесса с дружеским визитом не прикатила? Это очень многое сможет объяснить.
Показав всем им сразу кулак: мол, поговорите у меня, я под дружный хохот покинул «Боцмана Хью».
— Здравствуйте, господин Флойд. Проходите, господин Флойд. Подождите минутку, господин Флойд: госпожа Флорет сейчас выйдет. — Служанка вела себя настолько официально, что мне не оставалось ничего больше, как недовольно морщиться.
И вообще, откуда она меня знает? Я давным-давно здесь не был. А когда заходил в последний раз, точно ее не видел.
За спиной послышался стук каблучков.
— Привет, Крис! — На Кристине было красивое нарядное платье, явно не домашнее, что называется, на выход.
«И тут совсем не вовремя приперся я».
Кто бы только знал, как тяжело мне было решиться прийти к ней! И вот она стоит, улыбаясь каким-то своим мыслям, вся такая сияющая, явно куда-то собралась. Сейчас я спрошу у нее, и Кристина ясно даст мне понять, что не прочь со мною встретиться, но только не сейчас. Когда-нибудь в следующем столетии, всего-то лет через семьдесят, а то вовсе в другой жизни.
— Так что ты хотел, Крис? — спросила она, улыбаясь той милой улыбкой, которая всегда сводила меня с ума.
— Проходил мимо, — начал мямлить я и в тот момент сам себе был противен, — ну и подумал: такая отличная погода на улице, солнышко светит, тепло… Может, прогуляемся? Сходим в синематограф, например.
Сказал — и замер в ожидании ответа, заранее готовясь к отказу. И вдруг неожиданно услышал:
— А почему бы и нет? Видишь, я даже готова, тебе и ждать меня не придется. Пойдем?
Помогая надеть Кристине жакет, я едва удержался от того, чтобы ее не обнять. Останавливало меня две вещи: служанка, которая явно перебралась жить в прихожую и потому не собиралась ее покидать, и сама Кристина: иногда она умеет посмотреть так, что отбивает всяческую охоту распускать руки. Как раз на такой ее взгляд я и боялся нарваться.
Некоторое время мы шли молча. Не знаю, о чем думала Кристина, хотя, если судить по ее улыбке, о чем-то приятном. Ну а сам я размышлял о том, почему мы, парни, так робки именно с теми девушками, которые нам очень нравятся? Да что там нравятся! Которых мы любим и без которых жизни своей не представляем. И наоборот: чем меньше девушка нам нравится, тем проще мы ведем себя с ней. Девушки же без ума от парней решительных, зачем им мямли? Вот и получается, что наибольший успех у каждой конкретной девушки имеет тот, кто особых чувств к ней не питает. Хотя, возможно, все вышесказанное относится лишь ко мне лично.
Когда молчание совсем уж затянулось, я спросил:
— Говорят, ты замуж собралась.
— Собралась. — Ее вздох показался мне полным печали. — Пора бы уже. Дело только за женихом, только где его найти? Вот ты, Крис, взял бы меня замуж? Я бы тебе хорошей женой была, не хуже других.