– Иными словами, – вновь вклинилась Арморель, – просто потому, что он был там внизу, когда прозвучал тот последний выстрел, а больше никого там не было.

– Именно. И там не случилось никого, кто мог бы засвидетельствовать, что Килька не стрелял. Или чтобы доказать, что второй выстрел сделал Хиллъярд. Все возвращается к одному и тому же.

– Да, понимаю, – задумчиво протянула Арморель. – В сущности, нам нужны два человека, да? Один – преступник, а второй – свидетель, что Пинки не совершал второго выстрела. Или, как вы сказали, что второй выстрел был сделан Джоном.

– Если найдем первого, второй уже не понадобится.

– Да, но поскольку этого мы не можем, то второй, во всяком случае, обелил бы Пинки, пусть и не помог бы найти, кто именно застрелил Эрика. Если… если это все же не было несчастным случаем.

– О да, тут бы второй помог. – Шерингэм говорил без энтузиазма. Очевидно было, что надежд на существование такого человека у него нет. – Кстати, – добавил он, обращаясь ко мне, – я ничего не сказал о… ну, ты знаешь.

– О чем? – быстро спросила Арморель.

– Да, – негромко произнес я.

– Ты ведь строго-настрого запретил.

– Именно.

– О чем же? – повторила Арморель.

– Шерингэм обнаружил одно обстоятельство, которое может оказаться нам полезным чуть позже.

– Уже сейчас! – с нажимом произнес Шерингэм. – Оно способно предотвратить твой арест. Килька, не будь глупцом. Позволь мне рассказать суперинтенданту.

– Нет, – твердо заявил я. – Пока – нет.

Шерингэм пожал плечами.

Арморель переводила взгляд с меня на него, но поскольку было совершенно очевидно, что просвещать ее никто не собирается, ей, что удивительно, хватило такта не настаивать.

Внезапно Шерингэм вскочил на ноги.

– Что ж, не стану терять больше времени. На дознание я не пойду, потом прочту отчеты. Оно дает слишком уж хорошую возможность оглядеться вокруг так, чтобы никто тебя не тревожил. Увидимся, Килька. И если тебя все-таки закуют в кандалы, не вешай носа. Суперинтендант у меня еще попляшет.

Глава 11

Пока я жив, не забуду дознания по поводу смерти Скотта-Дэвиса.

До сих пор мне не доводилось посещать подобные мероприятия. Будь я опытным романистом, уж верно, во всех подробностях расписал бы контраст между старым каменным амбаром, где уютно пахло сеном и сухой травой, и той мрачной ролью, что исполнял он сейчас; и как странно смотрелись установленные на твердом земляном полу деревянные козлы, с одного конца которых размещался коронер с торжественно-серьезными присяжными, а с другого – навострившие перья репортеры.

Но я не намерен ничего описывать, ибо это все не более чем поверхностные впечатления. Реальным же и единственным чувством моим, коего я не скрою от читателя, хотя со всех сил скрывал в тот момент, было болезненное и тошнотворное предчувствие, ожидание того жизненно важного доказательства, что, по словам Шерингэма, находилось теперь в распоряжении полиции. Я и гадать не мог, что это за доказательство, но явно что-то очень серьезное. Неужели они каким-то ловким образом установили связь между мной и ружьем, что пропало из дома ранее в тот же день?

Я сидел на скамье между Джоном и Этель, причем Этель в обращении со мной выказывала такую тревожную заботливость, что одного этого, на мой взгляд, хватило бы, чтобы посторонние зрители твердо уверились в моей виновности. Джон, разумеется, сознавал мое беспокойство и по мере сил старался отвлечь меня рассказами о местных столпах общества. Коронер, как я узнал, был поверенным в Будфорде, председатель присяжных – крупным фермером, а остальное жюри практически целиком состояло из людей, зарабатывающих на жизнь сельским хозяйством, будь то в качестве хозяина или работника. Этого и следовало ожидать, однако мне от осознания сего факта легче не стало: я по личному опыту многократно убеждался, что сельский труд притупляет ум любого, кто имеет к нему касательство.

Помимо коронера из официальных лиц присутствовал лишь только полицейский прокурор. Меня, разумеется, никто не представлял, вопреки настоятельным советам Джона.

Перед самым началом заседания я заметил, что в одном из углов амбара происходит небольшое совещание – между коронером, мистером Гиффордом (прокурором), суперинтендантом Хэнкоком и высоким седовласым мужчиной, про которого Джон мне уже сообщил, что это полковник Грейс, начальник полиции. Никто из них даже не взглянул в нашу сторону, но я был совершенно уверен: разговор идет обо мне. Когда беседа закончилась, суперинтендант Хэнкок грузно опустился на скамью напротив нас, рядом с дверью. Он по-прежнему избегал смотреть мне в глаза, углубившись в какие-то записи у себя в блокноте, но я не мог отделаться от неуютного ощущения, будто он все время на меня украдкой поглядывает.

Присяжных привели к присяге и почти сразу же сопроводили осмотреть тело, лежавшее в соседнем сарае. Вернулись они еще более торжественно-серьезные, чем прежде, и коронер немедля приступил к вводной речи, обращаясь к жюри самым что ни на есть неформальным образом и языком.

К изрядному моему облегчению, меня вызвали первым, поскольку именно я нашел тело. Когда мне предстоит неприятная задача, я предпочитаю покончить с ней как можно скорее. По крайней мере, не придется долго мучиться в ожидании худшего.

Думаю, могу поздравить себя с тем, что, занимая указанное мне место за столом свидетелей, я сумел представить миру вполне невозмутимый фасад. Никто из незнакомцев, чьи глаза были сейчас устремлены на меня, не заподозрил бы, что под маской внешнего хладнокровия сердце колотилось в груди так бешено, что было трудно дышать.

Первые вопросы носили чисто формальный характер: мой возраст, профессия и род занятий, давно ли я знаком с Хиллъярдами, и все в том же роде. Я отвечал, с тайной радостью отмечая, что голос мой звучит ровно и уверенно. Более того, коронер, щуплый пожилой джентльмен с седовласой бородкой и золотыми очочками, держался крайне учтиво – сама доброта. Если его и предупреждали, чтобы он обращался со мной так, как, по моим представлениям, обращаются с несговорчивыми свидетелями, ничто в его манере на то не указывало. Мне стало чуточку поспокойнее.

– А теперь, мистер Пинкертон, – промолвил он после того, как я, образно выражаясь, поведал о себе, – не стану спрашивать вас, как была придумана та маленькая пьеска, в которой вы все участвовали. Об этом нам расскажет мистер Хиллъярд, поскольку, как я понимаю, именно он является главным ее автором. Если не возражаете, перейдем сразу к самому представлению. Расскажите присяжным собственными словами, что произошло после того, как вы покинули дом примерно в… – он торопливо пролистал свои заметки, – да, примерно в два часа сорок пять минут пополудни.

– Охотно, – ответствовал я с легким поклоном и, повернувшись к присяжным, дал им настолько исчерпывающий отчет о произошедшем, как только мог. Время от времени коронер прерывал меня вопросом, чтобы пролить свет на какое-либо не совсем ясное обстоятельство. Все шло именно так, как я и ожидал. Я знал – проблемы начнутся позже.