– А может, повернуть? – спросила она, когда вечером они подъехали к очередной деревне. Миновали черный остов трактора, который кто-то опрокинул набок и перегородил дорогу. Рядом с трактором притулились две машины – крыши их были смяты, словно на них присел слон. Вокруг деревни возводили баррикады, поняла Джейн, все подходы перекрыли чем смогли – машины, мешки с песком, даже шкафы и комоды из домов вынесли. И не только шкафы…
Она остановилась за трактором, прошла по закопченному, в бурых пятнах засохшей крови асфальту – она уже научилась узнавать ее цвет, различать ее разлагающийся сладковатый запах.
Тронула лакированный бок, подняла черную крышку. Пианино. Кто вынес на дорогу пианино?
На черных досках белели глубокие параллельные борозды. Очень-очень большой пес провел лапой по этой лакированной игрушке, прислушался недоуменно к глухому звону внутри этого ящика и помчался дальше – в нем не было ничего интересного.
Джейн слезла с велосипеда, тронула пальцем белую клавишу, потом черную. Нажала на педаль, пробежалась по клавишам.
Нет, она не умела играть на пианино, но как красиво оно звучало. И как страшно – в этой мертвой деревне.
– Может, повернем?
Шандор пожал плечами:
– Думаешь, старик идет за нами? Может быть… – Он посмотрел на солнце. Оно клонилось к горизонту. – Нам надо переночевать, а спать в поле плохая идея. Сегодня полнолуние.
– И что? – не поняла Джейн.
– Не знаю, – нахмурился мужчина. – Но мне это не нравится. Я ничего не помню, доверяюсь чутью. А оно мне четко говорит – лучше ночевать здесь. А завтра повернем. Мне все равно, куда идти.
– Хорошо, – вздохнула Джейн. – Пошли искать целый дом. Вот бы он был с душем, и чтобы душ работал… Ты куда?!
Тоби выскочил из корзинки и поскакал по дороге вперед.
– Он найдет, – оскалил зубы Шандор. – Твой кот умный.
– Ага, – согласилась Джейн. – Иногда мне кажется, что слишком умный.
Тоби действительно нашел им дом. И что характерно – с целыми окнами и душем! Душ был с водонагревателем, света в деревне не было, но в баке была вода.
– Тоби, ты меня пугаешь, – сказала Джейн. – Ты, наверное, мутант. Жертва генетических экспериментов.
Питомец прищурился. Девушка сжала зубы – опять эти чертовы мотыльки вернулись. Почему, как только заговаривает с этим зверем, у нее начинает зверски болеть голова?
Он точно мутант. Облучает ее.
Жертва генетических экспериментов махнула хвостом, протопала на кухню. Девушка поплелась следом, потирая виски. Ужас, надо какую-нибудь таблетку найти.
– Что?
Тоби поцарапал дверцу кухонного шкафчика. Джейн выжидательно смотрела на него. Вздыхающего кота она раньше не видела, это был первый. Тоби страдальчески сморщил морду, подцепил лапой дверцу снизу и открыл ее. Выкатил под ноги Джейн консервную банку.
«Фуа-гра. Лучшая утиная печень, только для вас», – ошарашенно прочла девушка. – Это мне?!
Тоби фыркнул, нырнул в шкафчик. Выволок пакет «Вискаса» и удалился через открытое кухонное окно в садик.
– Точно мутант, – заключила девушка, заглядывая в шкаф. – О, тут и хлебцы есть. И… все. Ну, не так уж и плохо, хлебцы с фуа-гра, правда Шандору это на один укус, если из банки не вынимать. Если вынимать, он и не заметит, что что-то съел.
…Впрочем, голод они слегка утолили. Темнело быстро, а свечки Джейн берегла. Пожелала Шандору спокойной ночи и пошла наверх – не то чтобы она ему не доверяла, но спать все же предпочитала в отдалении. Мало ли, вдруг его опять безумие охватит. Вон какие лапищи: он ей шею свернет, она и пискнуть не успеет. Долго потом убиваться будет, наверное, но Джейн от этого легче не станет.
Она проснулась за полночь. Резко, мгновенно, в холодном поту. Нет, ее разбудили не странные сны, не образы существ и битв, которые не давали покоя. Острое чувство опасности, словно к горлу приставили нож и она чувствует бритвенное лезвие кожей. Джейн отогнула занавеску.
Полная луна торжествовала в небе, проливала на землю потоки молочного сияния, в этом свете все дрожало, края предметов делались немного зыбкими, словно луна отрицала их бытие, делала их только возможными, а не существующими. Длинные черные тени протянулись от домов, в черных их глазницах сверкали уцелевшие острые осколки – как зубы. Ни облачка на небе, бархатная чернота неба и звезды, бледнеющие перед царственным светом ночного солнца. Лес темной полоской прижался к горизонту, тусклым зеркалом сверкает пруд за деревней, а по выжженному серебряным светом полю – каждая травинка там чернеет, охваченная пламенем серебра, – мчатся тени, голубовато-серые, огромные, чудовищные. Стая летит, бесшумно, только зрачки пылают желтым (и как она их различает с такого расстояния?), могучие легкие мерно прокачивают воздух, ловя запахи ночи, мощные лапы ударяются о землю, все чаще и чаще – или это стучит ее сердце, все громче, оно оглушает ее?!
Это не волки, это не могут быть волки – разве бывают волки размером с легковой автомобиль, на тонких, почти паучьих лапах, поросшие голубой шерстью, с серебряными гривами на горбатых спинах?
Кошмарная стая промчалась как сон, как ветер и скрылась в лесу, откуда долетел дальний вой.
Девушка осела на пол, руки никак не могли отцепиться от подоконника. Она всхлипнула, ее колотила крупная дрожь.
– Господи, куда я попала?! Что это такое, почему все это вокруг?! Почему это со мной…
Ворчание.
Джейн окаменела, стиснула зубы, задавила дыхание.
Внизу. Она. Слышала. Ворчание.
Это не Тоби, этот голос она слышала впервые. Шорохи, стуки, потом посыпалась дробь ударов. Внизу был зверь, крупный, большой зверь, он втягивал воздух, встряхивал головой, он ворочался и опрокидывал мебель. Где Шандор, куда он делся? Он уже должен был заметить эту тварь! Не могла же она убить его во сне!
Джейн очень тихо натянула джинсы, рубашку, набросила лямки рюкзака. Осторожно отодвинула задвижку окна, потянула его и похолодела, когда старое дерево пронзительно заскрипело.
Спотыкающийся топот по лестнице, ему неудобно, оно торопится подняться наверх, но эти лапы не приспособлены для бега по ступенькам…
Джейн рывком распахнула окно, вынырнула на крышу. Закачалась на узком козырьке и прыжком перелетела на старую сливу во дворе – луна обрисовывала каждую ветку, руки ее точно поймали ветвь, она погасила скорость и спустилась вниз. Мягко приземлилась, словно делала это всю жизнь, и, не сбавляя скорости, рванулась к забору. Под ладонь лег шершавый камень – опля! – она перебросила тело через забор, приземлилась на полусогнутые и кинулась бежать вдоль по улице.
Стекло разлетелось со звоном, что-то большое вывалилось из окна, с рычанием заворочалось на земле. Смертный ужас, а не любопытство поворачивал ее голову назад, но она летела как стрела по улице, не оборачиваясь – каждое лишнее движение сокращает дистанцию до этой твари, уменьшает шансы на спасение. А шансов у нее очень мало, она ощущала это яснее ясного.