С начала происшествия прошло всего минуты три, не больше, как в дверях кухни появился сам хозяин ресторана Константин Петрович, держа в руках огнетушитель. Направив мощную струю на полыхающую фигуру, в которой не осталось уже ничего человеческого, он сбил огонь пеной. Но тот, горевший, был еще жив, он остановился на мгновенье, круто развернулся и вдруг бросился резко головой в зеркало в углу. Посыпались стекла, тело рухнуло на пол под ноги Виктории Павловне. Куницына вскочила, с ужасом глядя вниз, как вдруг ее остановил стон. Катя прижала руки к лицу, сквозь пальцы капала кровь. Сердце Виктории глухо ухнуло вниз. Она шагнула на негнущихся ногах и осторожно отняла Катины руки. Все лицо было залито кровью.
«Конец», – поняла Виктория Павловна.
Катя сидела у самого зеркала, и осколки сильно порезали ей лицо. Когда начался этот кошмар, Виктория с Катей из своего угла просто не успели броситься вместе со всеми к выходу, а потом испугались, что затопчут.
Константин Петрович вызвал «Скорую». Полицейские уже заглядывали в двери – они приехали по специальному сигналу – охранник нажал кнопку, как только услышал шум и звон битой посуды. Хозяин молча кивнул им на обгорелое тело, вышел в холл, куда помаленьку возвращались выбежавшие посетители – на улице мороз. В феврале месяце долго на свежем воздухе не погуляешь в вечерних туалетах. Константин Петрович окинул взглядом публику, убедился, что все живы-здоровы, если не считать нескольких синяков, растрепанных дамских причесок и порванных колготок. Мужчины держались в общем спокойно, кое-кто из дам всхлипывал, размазывая по лицу макияж. Клара стояла у дверей кабинета и дрожала крупной дрожью, из гардероба слышался истерический хохот Дины. Константин Петрович направился к жене, мимоходом залепив Дине пощечину – не слабую и не сильную, как раз такую, от которой она перестала хохотать и очнулась, недоуменно хлопая глазами. Константин Петрович взял жену за руку и отвел в кабинет. Там он налил ей полстакана коньяка и заставил выпить. Клара перестала дрожать и встрепенулась.
– Кто же его пустил? – недоуменно спрашивала она.
– Об этом после, – процедил муж и вышел.
Молоденький полицейский подступал уже к посетителям с блокнотом, желая записать адреса и фамилии, что вызвало в их рядах ропот недовольства. Многие Кларины клиенты вовсе не желали, чтобы кто-то, а тем более полиция, знал, с кем они ходят по ресторанам, проводят свободное время и обсуждают деловые вопросы.
Константин Петрович сказал вполголоса несколько слов старшему опергруппы, тот кивнул и разрешил свидетелям расходиться. Дина уже полностью пришла в себя и выдавала шубы и дубленки.
Катю пронесли на носилках через холл. Виктория Павловна оделась и вышла на улицу. Дверь фургона «Скорой» открылась и выглянул врач.
– Как она?
– Похоже, что глаза не задеты, но на лице сильные порезы.
– Боже! – простонала Виктория Павловна.
– Красивая была? – догадался врач.
Куницына посмотрела на него с немым отчаянием и отошла.
– Вы поедете с нами? – крикнул ей вслед доктор. – Мы сейчас ее в больницу Эрисмана везем.
– Я на своей, – не оборачиваясь, ответила Куницына.
Она села в синюю «Тойоту» и тронулась с места, держась на расстоянии от белого фургона «Скорой» и не упуская его из виду.
«Все кончено, – стучало у нее в голове. – Значит, не судьба».
Что она может предпринять, чтобы выйти из ситуации с наименьшими потерями? Возможно, она еще успеет сторговаться с Крутицким? Прижав мобильник к уху, она набрала номер.
– Вадим? – Она постаралась, чтобы голос ее не дрожал. – Я думаю, мы могли бы договориться насчет завтрашнего…
Виктория послушала, что ответил ей холодный голос, сжала зубы, когда на том конце высказались неуважительно, но дождалась-таки: Крутицкий предложил встретиться через полтора часа и все обсудить. Куницына проводила глазами «Скорую» и решительно развернулась на первом же перекрестке. Дело не терпит, нужно действовать, пока Крутицкий не прослышал о пожаре в ресторане. У нее нет времени разъезжать по больницам. В волнении Куницына не заметила микроавтобус телевизионных новостей, который аккуратно вывернул из тупичка, и оператор уже снимал прямо на ходу и двери ресторана, откуда выходили помятые посетители, и окна в копоти, и полицию, и пожарных, услуги которых были уже без надобности.
Константин Петрович из окна заметил телевизионщиков и расстроился.
– Да это никак Каморный! Принесла его нелегкая…
– Как он всюду успевает? – вздохнула Клара. – Теперь через час весь город знать будет.
– Как успевает? – буркнул муж. – Небось, из ментов кто и сообщил… За малое количество баксов.
Пожарные уехали, следственная бригада возилась в зале. Обгорелые останки увезли, но долго еще в ресторане и в нескольких кварталах вокруг стоял запах горелого мяса, так что жилец из соседнего дома, ставивший машину на ночь в том же тупичке у ресторана, поздно вечером, вернувшись из клуба, потянул носом и сказал своей киске:
– Шашлык у Клары, что ли, подгорел? С чего это им вздумалось шашлык готовить? Такая была приличная кухня…
А пока двери ресторана заперли изнутри, предварительно впустив знакомого полицейского подполковника, большого любителя французской кухни и приятеля Константина Петровича. Подполковника вызвонили по мобильному телефону, и он тотчас же приехал, чтобы осмотреться на месте и помочь ликвидировать ЧП. Клара отправилась начерно подсчитывать убытки, а подполковник с хозяином обосновались в кабинете и вызвали туда Дину и охранника Геннадия.
Константин Петрович посмотрел на них из-под нависших бровей и молвил одно слово:
– Ну?
– Он сказал, что ждет даму, – нервно заговорила Дина, – и столик был заказан…
Хозяин перевел тяжелый взгляд на Геннадия.
– М-молоко, – выдавил тот и отвел глаза, после чего подробно обрисовал ситуацию.
– Та-ак, – протянул подполковник, – столик, говоришь, заказан был?
В дальнейшем разговоре выяснилось, что столик заказали в тот же день по телефону на фамилию Колосков. У Клары было принято заказывать по телефону, и если до шести вечера заказ не отменяли, следовательно, клиент обязательно приходил. Накладки бывали редко, но в таком случае столики не пустовали – желающих попасть в ресторан было предостаточно. Дина, естественно, не спросила фамилию у странного посетителя, но, судя по той уверенности, с которой он вошел, столик действительно был заказан для него.
– Это что же получается, – заговорил Константин Петрович, – человек специально заказал столик заранее, чтобы устроить в нашем ресторане самосожжение? Для каких, извиняюсь, целей?
– Кого же вы могли так сильно обидеть? – подначил подполковник.
– Мне не до шуток, – отмахнулся Константин Петрович. – И потом… Убытки, конечно, есть, но насколько могу судить, небольшие, могло быть хуже. Пожар предотвратили. Морально, конечно… Да, переживем как-нибудь. Только репортер этот, Каморный, растрезвонит на весь город…