– Да, заходи, – ответила Мамма, махнув рукой, и постучала по креслу рядом с собой.
Карсон улыбнулась и присоединилась к Мамме – они сидели в маленькой гостиной, примыкающей к спальне. Маленький абажур с синей бахромой заливал желтым светом хлопковую скатерть с цветочным орнаментом и стулья. Это была любимая комната Маммы, идеальное место для беседы наедине. Мамма вальяжно положила пальцы на воротник бледно-розового свободного платья, наблюдая, как к ней приближается Карсон.
Карсон наклонилась, чтобы поцеловать Мамму в щеку.
– Я хотела поговорить с тобой до отъезда, – начала Мамма.
– Я уже собралась, все готово, – сообщила Карсон.
Мамма вгляделась в лицо Карсон и обнаружила знакомые признаки скорого отъезда – возбуждение в глазах, бьющая фонтаном энергия. Почему все, кого она любила, всегда так охотно уезжали? Дорога никогда не манила Мамму. Она никогда не понимала, зачем оставлять знойные извилистые бухты, невероятные закаты и восходы, песню прилива. В Чарльстоне хватало культуры на любой, даже самый взыскательный вкус. Мамма совсем не понимала притягательности чужих городов.
Должно быть, Карсон заметила в ее лице тревогу, потому что подалась вперед и взяла Мамму за руку.
– Я скоро вернусь. Это на неделю-другую, не больше. Я знаю, насколько важно для тебя это лето. Я тебя не разочарую.
– Ах, детка, – сказала Мамма, поглаживая Карсон по руке. – Ты меня никогда не разочаровываешь.
Карсон удивленно посмотрела на бабушку.
– Никогда? Но мне кажется, я опять понаделала уйму глупостей.
– Никогда, – твердо ответила Мамма. Она не допускала у внучек неуверенности в себе и стремилась сразу ее искоренить. – Наоборот. Об этом я и хотела поговорить с тобой, Карсон, – сказала Мамма, внимательно глядя в глаза внучке. – У тебя выдался очень непростой месяц. Ты перенесла эмоциональный срыв из-за семейных секретов, бросила пить, приняла на себя груз ответственности за этот ужасный случай с дельфином… И проявила достоинство и отвагу, достойные немногих женщин.
Карсон недоверчиво посмотрела на нее, и Мамма снова увидела маленькую девочку, приехавшую к ней жить после пожара, с перевязанными ожогами, подпаленными волосами и испуганной надеждой во взгляде, тронувшем Мамму до глубины души.
– Я тобой очень горжусь, – с нажимом продолжила Мамма.
Карсон закрыла и вновь открыла глаза.
– Не уверена, что этого заслуживаю, – запнувшись, сказала она. – Что касается выпивки, я двигаюсь маленькими шагами, день за днем.
– Дорогая, так и надо. Мы просыпаемся, принимаем решение и встаем навстречу новому дню. Или продолжаем лежать в кровати и тратить жизнь впустую.
Карсон кивнула, внимательно слушая.
– Ты говоришь прямо как Блейк. Он очень, скажем так, оптимистичен.
– Да? – При упоминании о поклоннике у Маммы, как обычно, загорелись глаза. – Как поживает этот милый молодой человек?
Карсон понимающе улыбнулась.
– Все хорошо, Мамма.
Мамма подождала, но больше ничего не услышала. Тогда она не удержалась и продолжила:
– Значит, вы еще встречаетесь? После случая с дельфином?
– Думаю, я на испытательном сроке, – с легким смешком ответила Карсон.
– Что он думает насчет твоего отъезда?
– Не слишком доволен, – честно призналась Карсон. – Но он меня понимает. Это он помог мне отправиться к Дельфине. Без него меня никогда бы к ней не пустили.
– Ясно. Он очень хороший молодой человек.
– Ты уже говорила, Мамма, – слегка подтолкнув ее локтем, напомнила Карсон. – Серьезно, он мне небезразличен. И я почти уверена, я ему тоже. Мы просто вместе, день за днем. Как ты и говорила.
Мамма попыталась скрыть свою радость, опустив взгляд на коробочку на коленях.
– Итак, – бодрым тоном начала Мамма, выпрямив спину и взяв коробочку. – У меня есть для тебя небольшой подарок.
– Подарок? Но у меня не день рождения.
– Я прекрасно знаю, что не день рождения, дурочка. А еще не Рождество, не День независимости и не День посадки деревьев.
Она протянула Карсон маленькую коробочку в блестящей синей оберточной бумаге с белой лентой.
– Разве бабушка не может сделать внучке подарок, когда захочет? Открывай!
На лице Карсон заиграла нетерпеливая улыбка. Она склонилась над коробкой и аккуратно развязала ленту, потом медленно оторвала скотч, стараясь не порвать бумагу. Мамма с удовольствием наблюдала, как изысканно она открывает подарок, снова вспомнив Карсон маленькой девочкой. Вот с Харпер все было иначе – та нетерпеливо разрывала обертку, и обрывки летели во все стороны.
Прежде чем открыть крышку, Карсон потрясла коробку возле уха и оценивающе прислушалась.
– Может, браслет? Или брошь?
Мамма не ответила и лишь подняла брови, сжав руки от нетерпения увидеть реакцию Карсон.
Карсон открыла коробку и приподняла уголки желтого, тонкого носового платка, который лежал у Маммы в рукаве в день ее свадьбы, с вышитыми инициалами МКМ. Потом внучка замерла. В платок был завернут ключ, прикрепленный к серебряному брелоку в виде дельфина. Карсон недоверчиво посмотрела на бабушку.
– Ты смеешься? Это… Это ключ от Блю Бомбера? – воскликнула она.
– Именно.
– Но… Ты ведь сказала… Не понимаю, – растерялась Карсон.
– Понимать нечего, – с легким смешком ответила Мамма. – Это мой подарок! Возможно, «Кадиллак» старый, но в прекрасном состоянии. Он безопасно доставит тебя во Флориду и обратно. И в любое место, куда ты захочешь поехать. Он твой. Я отдаю его тебе. Ты заслужила.
Карсон молча наклонилась, чтобы крепко обнять Мамму. Мамма услышала аромат своих духов на коже Карсон – теперь это был их аромат – и снова почувствовала старую связь.
– Не знаю, что и сказать, – пробормотала Карсон и снова села в кресло. Она изумленно смотрела на ключ.
– «Спасибо» вполне подойдет, – подмигнула Мамма.
Карсон рассмеялась и улыбнулась.
– Спасибо.
На Мамму нахлынули эмоции.
– Как же мне не хочется, чтобы ты уезжала. Дорогая, поцелуй же меня на прощанье. И отправляйся в постель. Тебе нужно выспаться перед долгой дорогой.
– Сегодня я поцелую тебя на ночь, а завтра – на прощанье.
Мамма покачала головой.
– Нет, давай сейчас. Ненавижу прощаться. – Она вздохнула. – Мне приходилось делать это так часто.
Карсон поцеловала бабушку в щеку и прошептала:
– Скоро вернусь. Обещаю.
Выдалось прекрасное утро для путешествий. Безоблачное небо и свежий воздух без тяжелой южной духоты дарили бодрость. В девять утра Мамма стояла на верхней веранде и наблюдала за сценой внизу.