XII. Для полноты картины и в виде иллюстрации всего сказанного новейшими данными мы признаем не излишним привести по сведениям «Московских Ведомостей», «Русского Слова» и «Нового Времени» пять следующих очерков.
1. Из процесса «Волго-Бугульминская Панама» (январь 1912, СПБ.)
Сегодняшнее заседание палаты по Волго-Бугульминскому делу оказалось банковским. Оно было целиком посвящено показаниям двух свидетелей: Лилиенштерна и Рубинштейна. [104] Первый из них – международный банковский делец. Второй, – по-видимому, также обладает слухом для игры… на бирже.
В этих показаниях, с достаточной яркостью отразились и банковская техника по реализации железнодорожных займов и даже банковская этика. Характер признаний, сделанных Лилиенштерном в самом начале своего показания, чрезвычайно интересен. По смыслу его заявления выходит, что Россия, которую он давно знает, является по части взяточничества безобидным ягненком в сравнении с французскими хищниками.
Свидетель, бывший комиссионер Волго-Бугульминского общества по реализации его капиталов, а теперь сам парижский банкир, Лилиенштерн, подробно рассказывает, на какие специальности делятся французские банки, но, по словам свидетеля, у них есть одно общее свойство: ни в одном нельзя сделать никакого дела без крупных взяток.
«Уверяю вас, гг. судьи, – настаивал Лилиенштерн, – что во Франции взяточничество развито гораздо сильнее и приняло там более страшные формы, чем в России. Я по опыту знаю, что там не может пройти ни один заем, если в осуществлении его материально не заинтересованы банковские директора и французская пресса. На подкуп уходят сотни тысяч, а иногда и миллионы франков».
При посредстве Лилиенштерна же Дмитрием Нератовым был заключен в Париже договор о реализации 13-миллионного облигационного займа Волго-Бугульминского общества. По этому делу свидетель был командирован в Париж, обусловив комиссионное вознаграждение в свою пользу – 3 % с номинальной суммы займа, т. е. около 400.000 руб. и 1.000 руб. еженедельно на расходы. Лилиенштерн осуществил комбинацию по известному курсу через парижский банкирский дом Гиршлера. [105] Через несколько дней этот банкирский дом переуступил реализацию облигационного займа Лион-Марсельскому банку, но уже по курсу 78, а последний разместил облигации под 87 %, т. е. с выгодой для себя на сумму около 1 200 000 руб. Лилиенштерн в это время не знал, что русским министром финансов минимальный курс по реализации был категорически определен в 80 %, а из вырученной по этому курсу суммы ни комиссионерам, ни другим посредникам нельзя было уделить никакого вознаграждения. В результате сделки, заключенной Нератовым в Париже по реализации облигационного займа, как исчисляет обвинение, бугульминское общество на 13 000 000 руб. номинальных потеряло по курсовой разнице и на вознаграждение комиссионеров и парижского банка свыше 4 000 000 рублей.
Любопытно, далее, признание свидетелей, что из своего 400-тысячного гонорара он добровольно сделал скидку – приблизительно в 270 000 руб., оставив в свою пользу из 3 % лишь 1 %.
«В чью пользу уступленные вами 296» – интересуется прокурор.
«Конечно, в пользу правления!» – удивленно отвечает свидетель.
Крупное вознаграждение получили различные директора парижских банков, участвовавших в синдикате, и не только директора, но и их друзья. Личные расчеты свидетеля на вознаграждение от этой операции оправдались не вполне: за устройство займа он получил всего 136 тыс. руб.
Другой свидетель, бывший член правления частного коммерческого банка, Рубинштейн развил вопрос о правильной акции Волго-Бугульминской дороги, находя, что правление, главным образом в лице его директора-распорядителя Голубева, допустило только одну «небольшую оплошность» – оно не провело своих операций по книгам банка. Впрочем, свидетель весьма невысокого мнения о способностях т. е. Голубева, как финансиста, и Д. Нератова, как железнодорожного деятеля…
За свое посредничество в делах Волго-Бугульминской дороги банк получил 60 тыс. руб.
Между прочим, свидетель разъясняет суду, почему банк вступил в переговоры с французским банком через посредника Лилиенштерна, а не непосредственно. Оказывается, что прямые переговоры отнюдь не позволяет вести банковская этика. Переговоры могли окончиться отказом, а это было бы неудобно, и потому специальным комиссионерам поручается предварительное зондирование почвы. За это зондирование комиссионеры, по словам свидетеля, получают вознаграждение большее, чем то, которое причитается на долю самих банкиров.
Когда возникает вопрос о действительной осведомленности самого Рубинштейна, последний с пафосом восклицает: «Я профессиональный банкир с детства!..»
В дальнейшем оказывается, что при реализации бугульминских бумаг в Париже Рубинштейн, образовав компанию, подписался на 1 млн. рублей по курсу 78 %. Когда же он потребовал от Демэ либо курсовую разницу на эту сумму, либо выдачи записанных бумаг, Демэ отказал, но вызванный Нератов согласился уплатить компаньонам Рубинштейна 20 000 рублей.
«А вы располагали миллионом для приобретения облигаций?» – спрашивает прокурор. Оказывается, для этой операции было достаточно внести только 20 000 рублей («Русское Слово»)
2. Банки и народные средства
Накопление средств населением в последние два года приняло у нас особенно значительные размеры.
Попутно с оживлением производительных сил, с развитием промышленности и торговли происходило и накопление денежных ресурсов.
Верным показателем этого может служить работа наших кредитных учреждений, стягивающих к себе свободные капиталы и распределяющие их в торгово-промышленный оборот. Начиная с 1895 года, когда вклады во все акционерные банки краткосрочного кредита достигли 308 млн. рублей, размеры сбережений постепенно увеличивались, составляя средний годовой прирост около 60 млн. руб. В 1909 году они уже достигли крупной цифры в 1.212 млн. руб., а в истекшем году, благодаря исключительным обстоятельствам, поднялись до 1.675 млн. рублей.
Казалось бы, этому росту должен был соответствовать и отлив средств на развитие производительных сил. Однако это необходимое условие нормальной экономической жизни у нас не имело места.
«Торгово-Промышленная газета», откуда нами взяты некоторые цифровые данные, вполне правильно определяет указанный момент, говоря, что накопление банками энергии в виде золота не находится в должном соответствии с производительностью, которая должна бы была ее использовать. И, действительно, если мы обратимся к двум показателям распределения денежных запасов – к учетным банковским операциям и к развитию промышленных предприятий, то не увидим необходимого соответствия.
Рост учета у нас с 1895 года определился в 647,9 млн. руб., акционерные же капиталы с 2068 млн. руб. в 1901 году поднялись до 2594 млн. руб. (+526 млн. руб.) в 1907 году. Следовательно, их годовой прирост за этот период не превысил 75 млн. рублей.