XII. Обобщая данные на пути проблемы о жиде политическом, мы видим следующее.
Где только сыны Иуды ни появляются, всюду тотчас же возникает и еврейский вопрос. Причем вопрос этот с успехами просвещения все яснее и правильнее входит в сознание народов. «Антисемитизм» – термин не верный, так как евреев презирают и среди семитов. Араб в частности, считает свое ружье опозоренным, если оно даже случайно выстрелит в еврея. Поэтому надо говорить не об «антисемитизме», а об «антигебраизме».
На всех перекрестках евреи галдят, уверяя, что они становятся богаче, вследствие большого трудолюбия и строжайшей бережливости. Но ведь эта сказка рассчитана на невылазность иудейской проблемы, равно как на презираемое «угнетенным племенем» наше добродушие, а уж, разумеется, не построена на желании «избранного народа» раскрыть «человекообразным животным», каковыми по святому Талмуду являются гои, тайны охоты кагала на них же. Хищническое, ничем не стесняющееся стремление к присвоению наряду, конечно, с безнаказанностью, вот что дает иудеям возможность с таким успехом высасывать деньги из всех каналов человечества.
Хозяйственная свобода наравне со всякой иной – просто средство в глазах евреев, чтобы создать себе род фактической монополии и с ничем уже не обуздываемой наглостью заниматься грабежом. К либеральным хозяйственным учениям «избранный народ» отнесся совершенно так же, как и к идеям революции. Во-первых, он добыл отсюда все выгоды, какие только извлечь было мыслимо; во-вторых, он все исказил и, наконец, в-третьих, оставляя, так сказать, в живых ту часть свободы, какая ему особенно приятна, он, если это выгодно, изменяет и ей.
В сущности, ему хочется из общей свободы сделать свободу для евреев, иначе говоря, захватить в свою пользу монополию бесстыдства.
В своей обширной истории евреев («Geschichte der Juden», Leipzig, 1870, т. XI, 368) иудей же, несомненно, Грец сам утверждает следующее: «Берне и Гейне отделялись от еврейства только по внешности, подобно тем воинам, которые захватывают оружие и знамя врага, чтобы скорее настигнуть и с большей легкостью сокрушить его».
«Иудеи, – говорит Дюринг, – были изобретателями рабской формы религии и ярыми приверженцами теократического построения государства. Если не исключительно одни евреи, то зато всего более именно они содействовали рабскому отпечатку в религии, и они же распространили это в области античной испорченности. Если еврейство и доныне готово разыгрывать комедию любви к ближнему или даже к врагам, чтобы чем-нибудь прикрыться, а лучшие национальности удержать во имя христианства от всяких критических поползновений, то комедия этого рода является только характерным примером всего, что когда-либо порождалось на свет иудейским лицемерием.
Le chef doeuvre de l'Enfer est de se faire nier lui-meme!..
Боги суть копии людей и зеркало народов.
В Иегове отражается «избранный» им народ, с которым ему угодно вступить в пререкания и подчинять еврейству весь мир, а за это слышать от евреев же хвалу себе. Бог иудеев отличается такой же нетерпимостью, как и его народ. Он должен пользоваться исключительной монополией и рядом с ним не могут существовать никакие иные Боги. Иудеи – избранный народ, а Иегова – единый Бог. Иудеи – его рабы, и за это они уполномочены обладать вселенной. Отсюда явствует, что теократия на лицо и в полном объеме. Иегова есть воплощение замыслов иудейства. Еврейское представление о Единосущии – не что иное, как деспотизм эгоизма. Однако, господство, с которым неразрывно связано рабское подчинение, вовсе не знает свободного человека. Все – креатура и раб. Народ же, сплошь состоявший из креатур и лишенный чувства свободы не мог, без сомнения, не обнаружить этого и в судьбах своей истории. Где все создает такая религия, там она должна быть религией рабов. Понятие сынов Иуды о единосущии Бога вытекало, как из своего зародыша, из их стремлений к монополии, равно как из домогательств, жаждавших все преклонить под свою пяту.
Иудей знает только рабов и рабов над рабами. Стоять по лестнице рабства на самой высшей ступени – единственное честолюбие, ему понятное. Подчиняясь власти Иеговы, самому угнетать ниже стоящих, т. е. разыгрывать роль обер-раба, вполне отвечает врожденному настроению еврея. Его религия – самое полновесное свидетельство такого образа мыслей. В еврейском служении Иегове заключается расчет, что своим рабам он поможет осилить все прочие народы и даст владычество над ними. На культе господства и силы евреи всегда были первыми. Они повсюду ластились к властелинам и выделялись пресмыкательством, конечно, если это клонилось к приумножению их влияния и содействовало приобретению положения обер-рабов. Специфическая идея евреев о Мессии другой цели не имеет. Из их среды должен появиться один, который и вручит им власть над миром. Себя же самих они, неизменно, считали избраннейшим народом на земле, а потому были и остаются бесстыднейшим в оклеветании других людей, даже собственного Иеговы. Религия евреев – самая исключительная и самая нетерпимая из всех. В сущности, она не признает ничего, кроме голого иудейского себялюбия и его целей. Вся иудейская законность есть исконное и принципиальное беззаконие по отношению к остальным народам.
Nimst du den Juden gnadig ins Haus, —
Bald treibt er mit Weib und Kind dich hinaus…
И они же, сыны Иуды, тем не менее, не только сами дерзают посягать, но и целыми полчищами «шаббесгоев» хиротонисуются на звание «освободителей»! У кагала в знак этого есть даже, как известно, целая партия «народной свободы».
Qui nescit simulare, nescit regnare.
С другой стороны, своими религиозными союзами иудеи пользуются для житейских дел и даже пристегивают сюда свои интернациональные бунды, повсюду вмешиваясь в политику, а в настоящее время норовят и монополизировать ее. Притязания, выдаваемые за требования иудейской религии, на самом деле означают домогательства иудейской расы в политическом и социальном отношениях. Тогда как право союзов у других народов более или менее находится в летаргии, иудеи, сплоченные своей религией, владеют преимуществом с энергией, им одним свойственной, поддерживать между собой даже всеобъемлющий интернациональный союз для оркестрировки своих интересов против остального человечества. Как в раннюю эпоху их истории, так и ныне религия евреев служит средством для их существования и распространения, а с другой стороны обеспечивает таковые. Ввиду этого, ни один иудей по крови, выдавай он себя за атеиста либо материалиста, все равно не относится к иудейской религии безразлично. Ведь именно она гарантирует ему то господство или, лучше сказать, то положение обер-раба, которого во все времена только и домогался народ Израиля. Вероломный эгоизм, дерзкое превознесение себя над всеми другими народами, непримиримо враждебное к ним отношение, наглое попрание их прав, – вот то, что имеет здесь опору и продолжает действовать тысячелетиями.
Повествуя о своих злодеяниях при Мардохее, сыны Иуды ссылались на то, что им грозило поголовное избиение. Но то же самое они говорили всегда, чтобы выводить свое право травли, практикуемой евреями неукоснительно, как только сила оказывается на их стороне. Интриги и оскорбления, которые через свою прессу они направляют против всего независимого, что в противность иудейскому нахальству, не отрекается от самого себя, равно как изветы и заговоры к разрушению устоев народного духа и уничтожение его представителей у гоев, это, по словам евреев, их самозащита, а не травля. И наоборот, малейшее порицание их собственного бахвальства, они уже называют преследованием их за веру.