Между тем, в сознании человека, осаждаемого с такой силой, нравственные компромиссы начинают приживаться, как повсеместный и, пожалуй, как неизбежный обычай. Однако, соблазняемый все еще колеблется. Действительно, нужда в деньгах пожирает его, кредиторы не дают покоя, срочных векселей уже не позволяют переписывать вновь, продажа с молотка грозит неотступно, человек доведен до крайности… А вдруг узнают?!..
Охваченный подобными сетями, но и зная еврейскую скрытность, государственный деятель становится, в заключение спектакля, покорным слугой евреев. Безграничность господства катальных банкиров над таким человеком, которого они сами же выдвинули на политическое поприще – факт, не требующий доказательств. Вообще говоря, когда сыны Израиля помогают гою «выбраться из давки», они делают это таким способом, что он остается к ним прикованным навеки.
Договор с еврейством напоминает сделку о продаже души дьяволу – его нельзя нарушить.
Но раз попав в руки кагала, политический человек испивает горькую чашу раскаяния. Для него не может быть уже речи ни о собственной воле, ни о личном достоинстве. Среди жестоких разочарований, всяких унижений и крушения надежд, он с опасностью уголовщины должен быть всегда готов по требованию израильтян, явиться учредителем плутовского общества, прикрывать своим именем или проводить и поддерживать своим влиянием гешефты своих «хозяев», причем ему уже не дают «авансов» иначе, как под жидовские векселя… В апофеозе какое-то таинственное пренебрежение окружает его со всех сторон и показывает воочию, что у евреев ничего нельзя брать безнаказанно. Небеса вознаграждают сторицей за все, что им приносится, преисподняя же требует стократной уплаты того, что ей дано взаймы.
XIX. Проникнув в какую-нибудь политическую партию целым кагалом, евреи устраиваются здесь, чтобы обеспечить свое влияние. Для них в эту минуту нет ничего более настоятельного, как усвоить себе партийные страсти, исповедовать чужие идеи. Воздвигнув их в абсолютные истины, они покрывают сарказмами всякого, кто заговорит об умеренности, «обоготворяют» партийных вожаков, яростно клевещут на членов партии противной и задают тон с непререкаемой наглостью и со всем холодом лакейского презрения.
Да и как не послушать их? Партия, быть может, чахла и изнемогала, мало верила в саму себя, причем не было недостатка и в мрачных умах, желавших еще более ограничить ее задачи. В ее корифеях чудились зловещие недочеты. Здесь она угадывала человека неподходящего, там видела лишь обыденного честолюбца. Самые благоразумные требовали серьезной подготовительной работы, чтобы очистить ее принципы и подготовить людей…
Вмешательство евреев сразу действует, как возбуждающее средство, избавляя партию от всяких сомнений. Она уже не терпит никаких колебаний и скоро приходит к убеждению в том, что страна принадлежит ей. Разве ее идеи не энциклопедия политической мудрости? Разве ее руководители не всеобъемлющие умы? Во всяком случае, иудейская пресса трубит ей об этом досыта. Весьма естественно, что подобная партия привыкает считать тех, кто дал ей эти иллюзии, за свой цвет и за полную свою квинтэссенцию. Евреям, стало быть, важнейшие места, лучшие пожитки и доспехи неприятельских полководцев. И вот этих евреев мы начинаем встречать повсюду. Они заполняют официальные приемы, балы и обеды, списки служебных производств, внепарламентские комиссии. Партия живет, по-видимому, единственно через них и завоевывает все только для них же. Можно сказать, что они ее ум и сердце, что своими победами она обязана исключительно их усилиям, что они вытащили ее из ничтожества и продолжают нести только на своих плечах.
И мнение этого рода не лишено, до известной степени, оснований. Свойственный евреям дух пронырливости и шарлатанства играл, конечно, не последнюю роль в этом чрезмерно быстром успехе партии. Они вели деятельную пропаганду и своими гимнами изумления выдвинули вперед человека, будущность которого своим хищным, коммерческим нюхом угадали заранее. Кроме того, они ведь одни занимали сцену без перерыва и тысячами способов сумели сделать себя незаметными. Большие и маленькие услуги, основание дружественных газет, организация избирательных комитетов, денежные и иные авансы. В итоге, – партия обязана им бесконечно! А между тем, они шагу не ступили и гроша не дали иначе, как все хорошо обдумав и взвесив, ибо подобно ростовщику – своему отцу, еврейский политик действует только по логике таблицы процентов.
Отсюда путем интриги, той еврейской интриги, которая подвижна, как волна, и прожорлива, как пламя, огромные барыши победы неминуемо притекают в их руки. Само собой разумеется, что, по их словам, всей этой благодатью они обязаны единственно своим же исключительным дарованиям. Не представляется ли еврей квадратом и даже кубом всякого иноплеменника, не он ли лучшее создание природы и воспитания?
Точно так же, когда, вступив в период упадка, партия постепенно движется к своему разложению, на долю сынов Израиля выпадает немало хлопот. Речь идет уже не о нападении, а о «самозащите». Действительно, отдавать назад – вещь отвратительная для еврея, и тот, кто его принуждает к этому, последнее из чудовищ!
Вот почему он грызется с осатанелым упорством. Тогда разражаются целые потоки брани, ураганы оскорблений, язвы клеветы, открытые подстрекательства на самые крайние мероприятия власти и на уголовные злодеяния вольнопрактикующих шаббесгоев…
В конце концов, будут гоями же посрамлены гои, а члены «избранного народа» выйдут сухими из воды, убежав… в Америку, либо скроются, пропав без вести. Ведь нигде и никакая «охота» не бывает удачной всякий раз. Соплеменники «пострадавших» это хорошо знаки и в упрек, очевидно, не поставят, а до мнения самой «дичи» кагальным охотникам нет и не может быть никакого дела…
Впрочем, и при «несчастии» талмид-хохимам не всегда приходится плакаться на убытки, в особенности, когда режиссерская часть оборудована предусмотрительно.
Мудрую заметку поместила «Земщина» (27 апреля 1912 года, № 973): «Трудовая фракция за работой. Накануне «естественной» смерти Думы даже трудовики спешат доказать, что, несмотря на свое обычное положение «безответственной оппозиции», и они подчас бывают способны к шаббесгойскому «творчеству». Так, они составили законодательное предположение о вознаграждении за счет казны рабочих и служащих на Ленских приисках (а равно и семей их), пострадавших от расстрела 4 апреля с.г. К трудовикам присоединились некоторые из эсдеков и кадэков, так что всех подписей набралось 53. Обязанность государства вознаградить потерпевших от действий бар. Гинцбурга и каторжного члена II Думы Баташова обосновывается в заявлении трудовиков тем, что представителями власти совершен был 4 апреля будто бы «ничем не оправдываемый (?) расстрел беззащитных и мирных (?) рабочих». Конечно, такое разрешение вопроса не будет стоить ни англо – жидовской «компании», ни гг. крайним левым ни одного гроша. Но не на много ли было бы практичнее, если бы те же авторы предложения своевременно, т. е. раньше 4 апреля, оказали должное воздействие, как на жидовских капиталистов, так и на «товарищей» Баташовых?..»
Действительно, добавим мы, почему «Трудовики и K°» раньше молчали? Почему, равным образом, помалкивали даже сибирские депутаты! Неужели и им нужны были залпы 4 апреля, чтобы осведомиться о гешефтах барона Александра и его «стрелочников»?!..