– Вот как?
– Еще бы. Можно подумать, у меня есть выбор! Ты – самый завидный жених, какого я только знаю. Ты самый лучший.
– Конечно, раз в Серую Чайку никто не являлся из страха перед Сигвардом... Вот попадешь в Пенову, а потом, наверное, в Уртаху... – вздохнул Джегед, – увидишь столичных кавалеров, и выбор тут же станет не таким очевидным.
– Это ничего не изменит. Ты – самый лучший.
– Самый счастливый, – поправил Джегед.
Магам не нужно много говорить, они прекрасно обходятся без слов. Тем, кто лишен магической чувствительности, этого не понять... А Джегеду с Инигой их отношения представлялись совершенно очевидными – свадьба сразу после того, как свершится месть за деда невесты и брата жениха. Досадная, но неизбежная задержка – нельзя вступать в брак, если не окончены дела, начавшиеся до помолвки. Что официальной помолвки не состоялось, не меняло в ситуации ровным счетом ничего. Сперва месть, после женитьба. Не следует смешивать удовольствия.
Позади тоже молчание продлилось недолго. Мороган оказался таким же любителем поболтать, как и Годвин. Сперва говорили о всяких пустяках, вроде способов заточки кинжалов и приемов ближнего боя, распространенных в империи... потом, когда доверительные отношения установились вполне, Мороган задал вопрос, который, должно быть, волновал его с самого утра.
– Скажи, Годвин, а вы нарочно все так разыграли? Что ты и Джегед злые, а Инига добрая? Я слыхал, в имперской страже дознаватели используют похожий прием – один злой, бьет арестованного, издевается, а другой – по-человечески поговорит, пива тайком нальет, посочувствует. Вы тоже так?
Годвин хохотнул:
– Э, парень, если тебя не устраивает, как обернулось дело, мы можем переиграть. Возвратимся в зал, пристегнем тебя цепями и начнем все сначала. Хочешь?
– Да я не к тому! Я уже все понял, честное слово! Клянусь Солнечным Аротоном! Вы правильно объяснили, каким я был ослом, что дал себя втянуть в эти убийства... Но все-таки?
– Нет. – Годвин перестал улыбаться. – Инига набросилась на меня, как дикая кошка: «Ключ! Давай ключ!» – и огонь с пальцев сыплет! Помнишь? Я в самом деле даже немного испугался. Нет, дружок, она вступилась за тебя по-настоящему... Наверное, я никогда не смогу понять, что творится в голове у колдуна. Ты хотел ей зла, а она за тебя вступилась... Странные вы, клянусь Павшим! Мало ли, что вы с ней одной крови! Вот мои родичи были бы только рады, если бы меня...
– Постой, ты клянешься Павшим?
– Ну так что?
– Как же так? Я понимаю, маги ему поклоняются, но ты же не колдун?
– И что с того? Он – Павший. Мы живем под сенью Его, молимся Ему в храмах, славим в гимнах... Ну, то есть я-то не слишком часто славлю, но верую, что он помнит о несчастном заблудшем Годвине. А если и не помнит – это ничего не меняет! Моя жизнь связана с Павшим такими узами, которых не порвать. Я клянусь тем, кто создал нашу жизнь, сделал такой, какая мне по душе. Что тебя удивляет?
– Как что? Ты же не маг! Маги – те черпают силу... ой...
– Хо, – обрадовался Годвин, – сболтнул лишнего? Ничего, со мной можно. Я, так сказать, принадлежу к числу посвященных. Мне Джегед растолковал, что Павший воняет, а колдуны эту вонь обращают в свою силу. Правильно?
– Даже слишком правильно. Но мой наставник твердил, что это великая тайна и нельзя рассказывать непосвященным.
– Это у вас в империи нельзя, – покровительственно объяснил Годвин, – потому что у вас о нашем королевстве рассказывают всякие гадости, а правду прячут. Нам же нечего таить, у нас все честно. Павший – благословение нашей страны, от него исходят эманации, из коих черпают силу чародеи. А на силе чародеев зиждется мощь государства.
– Ничего себе благословение... эманации зла, исходящие от поверженного божка. Его низвергли с небес старшие боги! За злобу и коварство! – Мороган заговорил с жаром. – Вот милость старших богов, Солнечного Аротона и прочих, – это истинное благословение!
– Брось, парень, со мной ты теряешь время понапрасну. Я не гожусь в проповедники, да и паства из меня никудышная. И ты меня не уговоришь, и я тебя не собираюсь переубеждать. Да ты и сам использовал магию!
– Наверное, за это и наказан, – понурился Мороган. – Зло доступно и соблазнительно. Я не устоял перед искушением – и повержен! Но я отомщу.
– Последнее мне нравится, – заметил Годвин. – Если отбросить всякую белиберду, которая к лицу не воину, а проповеднику, то останется верная мысль. Тебя использовали, как...
– Ну, не надо, Годвин, я все понял!
– В общем, если не отомстишь, ты не мужчина, – сократил нотацию воин. – Так что держись поближе ко мне, если хочешь поглядеть, как разбираться с магами без помощи собственных чар. Уж я-то знаю, как управляться с их братом... О, гляди-ка, похоже, мы куда-то приехали.
Беседуя или общаясь без слов – в соответствии с наклонностями, – путники покинули побережье и углубились в край холмов. Говоря формально, они уже достигли полуострова Хоррох, и эти каменистые возвышенности, поросшие кустарником, являлись предгорьем. До середины полуострова скалы будут становиться все выше. Затем владения Серой Чайки закончатся и высота гор пойдет на убыль, а вскоре дорога приведет к Пенове.
А сейчас путники в самом деле «куда-то приехали». Здесь, у подножия невысокого хребта, расположилась деревушка. Теперь путешественники ехали между изгородей, сложенных из плоских булыжников, – дальше, за изгородями, были видны убогие домишки пастухов и кошары, выглядящие даже более уныло, чем жилые строения. Каменистая почва не подходила для земледелия, и местные разводили овец. На дороге и во дворах не было ни души, это казалось странным. Но впереди слышались голоса – ровный монотонный гул, какой производит толпа.
– Все, должно быть, на площади, – предположила Инига. – Сейчас узнаем, из-за чего собрались.
Девушка выехала вперед, спутники подтянулись, чтобы оказаться поближе. Дорога здесь извивалась между холмами, строения лепились на склонах и в распадках. Странники миновали несколько поворотов и оказались на широкой ровной площадке. Это не было площадью в общепринятом смысле, то есть торговых рядов местные не устроили. Здесь даже не было виселицы – непременного украшения поселков на равнине. В этих краях казнят иначе – сбрасывают в пропасть. Считается, что вид гниющего в петле покойника способствует воспитанию в гражданах страха перед наказанием и уважения к законам, для того и выставляют результат правосудия напоказ... с другой стороны, в здешнем краю пропасти на каждом шагу. Тоже ведь неплохое напоминание о неотвратимости возмездия, разве не так?
Открытое пространство в этом поселке служило не для торга и не для отправления правосудия, здесь собиралось по утрам общинное стадо. Но сейчас на каменистом пятачке толпились не овцы, а люди. Спиной к пришельцам – местные жители, в овчинах серого цвета. Вассалы Иниги носили цвета сеньоров – наверное, так они понимали свой долг перед господами из замка. Дальше, лицом к приезжим, толпились горцы в белых овчинах – стало быть, чужие. Чужаков было меньше, там стояли лишь взрослые мужчины, тогда как местные собрались на площади всем поселком, включая женщин и, разумеется, детей. Детвора ни за что не пропускает подобных событий.