Поставил сундук на камни пирса, хмуро оглядел его, потирая руки.
– Да что ты все заладил – «тяжелые времена, нарушение равновесия»? – Книжник положил руку на плечо Герцога. – Главное, от этих изуверов сбежали. Ей-богу, страшно вспоминать! Мы свободны – теперь все в наших руках!
Тогда он действительно в это верил. Просто потому, что жизнь и друзья приучили: храбрость и упорство всегда помогают добиться цели. Просто надо идти напролом, не страшась смерти, – удача любит отчаянных.
И лишь где-то краешком души ощущал, что это лишь часть правды. Хотя бы потому, что не по собственной воле человек рождается на свет и не сам решает, когда покинуть мир, если он, конечно, не самоубийца. Что ни говори, а есть некие силы, ведущие тебя по жизни, – именно они ставят перед тобой неразрешимые вопросы, обрушивают на тебя испытания, приводят на мучительные развилки – а тебе лишь остается выбирать, трус ты или храбрец, благородный или подлый, способен ли на поступок – или лишь бредешь в чужой колее. Хотя… Хотя и это, наверное, не вся картина бесконечно сложного мира.
Вот Зигфрид – для него все ясно. Он не мучается вечными вопросами. Для него есть свои и есть враги. Точка. Он никогда не станет оборачиваться назад и сомневаться в однажды принятом решении. Потому что его путь – это путь воина.
Так что, быть может, есть правота и в словах этого странного Герцога и зря они вмешались в равновесие мира, что бы это равновесие ни значило? С другой стороны, стоит ли это непонятное «равновесие» их собственных жизней?
Слишком много вопросов для одного семинариста. Хорошо, что рядом есть надежный друг, который в критический момент не станет особо мудрить, а рубанет мечом там, где надо рубить, а не вздыхать о высоких материях.
– Давайте решим, что делать будем, – предложил Книжник. – Честно говоря, устал я смертельно и жрать охота…
– Да и детишек хорошо бы подкормить, – заметил Тридцать Третий. Сейчас он нес двоих младших, которые умудрились мгновенно заснуть у него на руках. – Я, конечно, не человек, но понимаю, что ваши детеныши не настолько выносливы…
– Детей я заберу в общину, – сказал Герцог. – Но добираться далеко, и действительно, придется ночь провести в Гавани.
– А ты, похоже, этому не особо рад? – заметил Книжник.
– А чему радоваться? Здесь и в обычное время можно нарваться на неприятности. А теперь, когда мы таких врагов заимели, – наверняка жди беды.
– Ну, это мы еще посмотрим, кому ждать беды, – бодро заявил Зигфрид. – Скажи лучше, куда в этой Гавани податься?
– Злачных мест хватает, – скривился Герцог. – Это только на словах здесь тишина и всеобщее примирение. На деле же, это территория, где сводят счеты. Очень удобно – под прикрытием портовой стражи, тихо и незаметно.
– Ты, я вижу, не особо-то Гавань любишь, – сказал Тридцать Третий, довольно странно смотревшийся в окружении облепивших его детей.
– Да век бы ее не видать, кабы судьба сюда не забросила. У нас же как: и в самом Кенигсберге не особо мирно – то тут, то там стычки, и люди с мутами грызутся, и муты с мутами, но еще больше – люди друг с другом. При всем при этом в принципе равновесие сохраняется. Главный враг – Чума, но она далеко, за заливом. Ударить так, чтобы добить нас окончательно, у нее не выходит. Но действовать через лазутчиков, диверсантов и прочей погани – это в их стиле. Вот, в Гавани они и проворачивают свои делишки, – герцог усмехнулся. – Честно говоря, я когда впервые вас увидел, то поначалу решил, что это вы тоже на Чуму работаете.
– А что, похоже было? – хмыкнул семинарист.
– Вообще-то, не очень. Что-то сразу выдает в вас чужаков. Вряд ли Чума стала бы нанимать тех, кто настолько бросается в глаза. Разве что у них совсем с человеческим материалом печально. Но это вряд ли.
– А что, сейчас ты поменял о нас свое мнение?
Герцог внимательно поглядел на Книжника, пожал плечами:
– Время покажет. Сейчас я предпочитаю исходить из данности.
– Это правильно, – одобрил Зигфрид. – Чего зря подозревать, нервничать? Неправильно подобранные друзья тебя просто прирежут во сне – ты даже разочароваться не успеешь.
Герцог странно поглядел на Зигфрида. Можно было подумать, что сейчас он бросит свой ящик и сорвется в бег.
– Да шутит он, – проворчал Книжник. – Это к тому, что надо доверять тем, кто рядом с тобой рискует жизнью.
– Это вы только своими жизнями рискуете, а на мне много чужих жизней, – отозвался герцог. – А теперь еще и вот эти, – он кивнул на детей. – Вы же не потащите их в свой мифический Кремль…
– Почему – мифический? – обиделся Книжник.
– Я кушать хочу! – неожиданно низким баском протянул один из малышей на руках Тридцать Третьего.
– И я, – сказал второй мальчишка.
Девочки промолчали – они просто глядели на взрослых широко раскрытыми глазами, в которых читалась покорность судьбе.
– Можно зайти в таверну, – сказал Герцог. – Только здесь благотворительностью не занимаются. Чем платить будем?
– Так, – произнес Зигфрид, положив руку Герцогу на плечо. – Отойдем-ка в сторонку.
Они стояли под кособоким ржавым козырьком в тени замшелой кирпичной стены. Дождь усилился, и вокруг шумно били тугие водяные струи. Но все внимание сейчас сосредоточилось на железном ящике, стоявшем по центру. Герцог пыхтел, тщетно пытаясь открыть покрытую окислами крышку.
– Надеюсь, там действительно золото, – сказал Зигфрид.
– Лучше бы древние документы, – возразил Книжник. – Может, ценная информация какая. А то и карты скрытых ресурсов – склады какие-нибудь.
– Мечтать не вредно, – заметил Зигфрид. Привстал на одно колено рядом с Герцогом. – Ну, что ты возишься?
– Замок хитрый, – проворчал Герцог.
– Пусти-ка, – Зигфрид примерился – и грохнул по железной крышке кулаком.
Что-то в глубине ящика жалобно щелкнуло. Вест осторожно приподнял крышку, подмигнул немного обалдевшему Герцогу.
– Ничего хитрого, – констатировал Зигфрид.
Пригнулся, заглядывая под крышку.
– Ты чего это? – удивился Книжник.
– Ловушки ищет, – предположил Тридцать Третий.
– Точно, – отозвался Зигфрид, продолжая осматривать, чуть ли не обнюхивать ящик. – Я уже с таким сталкивался – когда хозяева в сейфе гранату на растяжке оставляли.
– Кэп может, – хмуро сказал Герцог. – Ему кого покалечить – самое милое дело.
– Так, похоже есть что-то, – сообщил Зигфрид. – Стекло. Похоже на склянку какую-то…
– А ну, дай я! – сказал Тридцать Третий, передавая сонных малышей Книжнику. – И отойдите все подальше. Шагов на тридцать.
Снова выходить под дождь не хотелось совершенно. Но Тридцать Третий никогда и ничего не говорил зря. Даже Зигфрид починился сразу, не задавая лишних вопросов. Он признавал за кио безоговорочное лидерство в технических вопросах.