Он просиживал целый вечер перед камином, который мы топили торфом, со стаканом виски в руке. Говорил мало и никогда не напивался, хотя запах спиртного витал в комнате до самого утра. А по ночам… Драгоценные часы отдыха превратились в пытку: он то и дело пробуждался от кошмарного сна – с криком, в поту, дрожа всем телом. Придя в себя, он прижимал меня к груди и плакал. Я понимала, как он нуждается в поддержке, однако Лиам упрямо отказывался рассказать мне о том, что его так мучило. Он сошел со своего корабля, и я понимала, что должна бросить ему спасательный круг, если не хочу, чтобы он утонул на моих глазах. Но захочет ли он им воспользоваться?
Франсес тоже пришлось нелегко. Она ощущала напряжение между отцом и мной, а потому приняла мудрое решение уехать в Дальнесс, чтобы обосноваться в хижине Тревора, которая отныне стала и ее домом. Я не пыталась удержать дочь. Она поступила правильно: нам с Лиамом нужно было побыть наедине. Может быть, тогда мне удастся заставить его заговорить, удастся изгнать мучивших его демонов?
Дверь открылась, и вместе с порывом холодного ветра в дом вошел мой муж. В руке у него была тушка зайца.
– Держи, a ghràidh. Сделаешь на ужин рагу. И положи туда побольше лука!
Он перебросил тушку зверька через мое плечо на разделочный стол – огромный, исполосованный ножом дубовый кругляк, и встал так, что я оказалась между его продрогшим телом и этим столом. Он поцеловал меня в щеку и стер муку с моего подбородка.
– Лиам!
– Что?
Он снял куртку, повесил ее на гвоздь в стене, рядом с дверью, и тяжелыми шагами направился к большому буфету, где мы хранили бутылки с виски. Я вздохнула.
– Франсес решила вернуться в Дальнесс.
Он взял с полки початую бутылку, оглянулся, чтобы посмотреть на меня, и потянулся за стаканом. С громким стуком поставил стакан на стол и ногой подтащил к себе лавку.
– Ясно. И когда уезжает?
– Завтра.
Он открыл бутылку и налил себе драм.
– Я еду вместе с ней.
Рука его на мгновение застыла над стаканом.
– Вернусь дня через два-три.
Он взял стакан и залпом выпил содержимое.
– Если ты так решила, значит, так надо, – серьезно сказал он негромким голосом.
Я вытерла дрожащие от волнения руки о фартук.
– Ты можешь поехать с нами. Я просто хочу помочь ей обустроиться.
Странное дело, но мне почему-то становилось не по себе при мысли, что придется оставить его наедине с виски и горем.
– Нет. Я прекрасно справлюсь здесь сам. Все нормально. Мне все равно пора возвращаться в лагерь.
И он налил себе еще виски.
– Нет, Лиам! – почти крикнула я в порыве паники. – Нам нужно поговорить! Тебя целыми днями нет дома, и я не знаю, где ты! Ты почти со мной не разговариваешь. Я беспокоюсь! Когда я вернусь…
Он вздрогнул и отвел взгляд. Потом схватил стакан с виски и опустошил его.
– Не о чем беспокоиться. Я ухожу на охоту, и ничего больше.
– Лиам, не увиливай! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Думаю, пришло время рассказать…
Он посмотрел на меня, и в глазах его была такая тоска, что у меня сжалось сердце. Я шагнула было к нему, но остановилась, увидев, как он напрягся.
– Дальше так продолжаться не может. Ранальд умер, и ничто не вернет его назад. Но я не могу позволить тебе уйти вместе с ним!
Он спокойно смотрел на меня, покручивая в пальцах бутылку, которая с надоедливым ритмичным стуком ударялась о стол. Я тряхнула головой, пытаясь сохранить самообладание.
– Mo rùin, пообещай, что дождешься моего возвращения! Знаю, со смертью Ранальда тяжело смириться, но, думаю, мы должны это сделать. И если мы поговорим о том, как он умер, то нам обоим станет легче.
– Я и так слишком долго откладывал отъезд, Кейтлин. Не беспокойся, со мной все хорошо. Просто мне нужно больше времени, чем тебе.
– Подожди еще два дня, Лиам! Обещай!
Он окинул меня долгим взглядом и вздохнул. А потом улыбнулся.
* * *
Дальнесс – поселок, затерянный в просторах величественной долины Глен-Этив, раскинулся в тени Биден-нэм-Биан. По ту сторону горы находился наш край – долина Гленко. Постороннему глазу вполне могло показаться, что все долины Хайленда похожи между собой. Но для местных жителей ландшафты, образовавшиеся после прохождения в этих краях ледника много тысяч лет назад, были такими же особенными и разными, как лица людей.
Дальнесс находился на южной границе земель Макдональдов и, соответственно, северной границе края Макинтиров из клана Кэмпбелл. Много поколений обитателей поселка платили ренту Макиайну и присягали ему на верность. Однако расположение их долины способствовало некоей изоляции от основного клана. Путь в Дальнесс был неблизок и труден, потому что вел через горы, через перевал Лаириг-Ейлид.
На лугу между поселком и рекой Этив паслось стадо черных длиннорогих коров, рядом с которыми бродили несколько овец с темными мордами. Оттепель здесь началась на два дня раньше, поэтому снег местами уже успел сойти. Лучшей погоды для путешествия нечего было и желать.
Дверь громко заскрипела. Перепуганная полевка поспешила спрятаться в щели.
– У тебя будет компания, – заметила я с улыбкой.
Домик был маленьким, всего на одну комнату, посредине которой, прямо под отверстием в крыше, располагался очаг. Стены были крепкие, толстые, из камня, глины и соломы. В той, что выходила на улицу, имелось единственное окошко, затянутое по зимнему времени простым куском промасленной коровьей кожи. Я с удовлетворением отметила, что крышу недавно поправили. «По крайней мере в доме будет сухо!»
Разложив на столе пожитки, которые мы привезли с собой, я осмотрела содержимое посудного шкафа и этажерок – хотела убедиться, что моя дочка ни в чем не будет нуждаться. С собой мы привезли немного съестного: кусок вяленой оленины, пряные травы, свежее сливочное масло и яйца. Тревор уехал из дома два месяца назад, поэтому я была уверена, что свежие продукты в доме появятся нескоро. Хоть его родня и признала Франсес своей, она еще долго будет чувствовать себя здесь чужачкой. Однако, похоже, ее это нисколько не заботило. Франсес чувствовала себя в этом доме хозяйкой, и ей это нравилось.
Я помогла дочке разложить продукты и одежду, и мы вместе занялись ужином. После долгого путешествия и уборки мы проголодались, а потому с удовольствием поели говяжьего бульона с репой и капустой и запили его пивом.
Помыв и убрав на место посуду, мы уселись у растопленного торфом очага. В комнате было немного дымно. Франсес уставилась на огонь, лицо у нее было безмятежное. Я смотрела на дочь с гордостью: у нее сильный характер, у моей Франсес! Высокая, сильная и красивая настолько, чтобы заставить любое мужское сердце биться чаще одним только взглядом… У нее было все, чего мог желать хайлендер от женщины.