– Я тоже терпеть его не могу. Но мать всегда заставляла меня выпивать все до последней капли.
Он отпил глоток и передал молоко Марион.
– Не так уж плохо!
Она с неохотой поднесла к губам чашку, от которой приятно пахло виски. Отпив немного теплого молока, промочившего пересохшее горло, она поежилась от отвращения и поставила чашку снова на столик.
– Дункан, как ты здесь оказался?
– Гм… Я… Я возвращаюсь домой, в Гленко.
Он кашлянул, прочищая горло, и нервно провел рукой по волосам, в которых торчали травинки. Марион вдруг пришло в голову, что, возможно, несколько минут назад он резвился на сене с этой белобрысой трактирщицей. Думать об этом было ужасно неприятно.
– Я слышал, твоего брата не оказалось на месте при перекличке… – сказал он несколько сконфуженно.
Было ясно, что ему не хочется отвечать на ее вопрос. Но как он тут оказался? Марион протянула руку и принялась вынимать сухие травинки из его непослушной черной шевелюры. Задев случайно шрам у него на щеке, она вздрогнула. Только теперь она поняла, как сильно по нему соскучилась и как рада его видеть.
– Еще мне сказали, что ты допустила оплошность и теперь ее надо исправить.
– Вот как? – переспросила она, бледнея.
– И что это Бредалбэйн отправил тебя в поездку с Макгрегорами. Почему, Марион?
Он говорил с Барб, в этом не могло быть никаких сомнений.
– Проклятье!
Лучше рассказать ему все. Ну, или почти все… Некоторые подробности все же стоит утаить, например почему она передала документ своему брату. Дункан смотрел на нее с непроницаемым выражением на лице, и от этого Марион стало не по себе. Она опустила глаза и уставилась на свои руки, лежащие на коленях.
– Все дело в пропавшем документе!
– Документе? Каком еще документе?
– Я все тебе объясню!
Марион перевела взгляд на руку Дункана, машинально постукивавшего пальцами по колену, большую и красивую. Ей вдруг захотелось взять ее и прижать к себе. Взгляд девушки медленно перетек с руки на колено, а оттуда – к волосатому бедру, которое виднелось из-под измятого килта. То был первый раз, когда она так смотрела на мужчину… Марион невольно покраснела.
– Что еще за документ, Марион?
– Ах да, документ… – Она справилась с волнением и перевела взгляд на чашку с молоком. – В тот вечер, перед битвой при Шерифмуре, Бредалбэйн приказал мне, когда я буду возвращаться домой, в Гленлайон, завезти в Финлариг один документ. А я… В общем, я заболела и не могла ехать. Но я знала, что документ очень важный и его надо спрятать в надежном месте, поэтому попросила моего брата Джона отвезти его в Финлариг вместо меня. Что он и сделал… По крайней мере я так думала, пока Бредалбэйн не вызвал меня к себе уже в Перте несколько дней назад. Никто так и не привез документ в Финлариг, а Джона не видели с того самого вечера, когда я его ему отдала. Бредалбэйн рвал и метал. Он приказал мне разыскать брата и вернуть бумагу.
Дункан какое-то время сидел молча, даже пальцы его замерли. Марион невольно уставилась на них. Интересно, прикасались ли эти пальцы к жене трактирщика?
– Что это был за документ?
– Там были перечислены имена…
– Имена? И только?
– Имена родовитых якобитов, которые собрались в Бремаре под знаменами Стюартов. Еще там были их подписи.
– Теперь я понял…
Пальцы его снова нервно забегали по колену, причем все быстрее и быстрее. Марион же думала о своем. «Ты прекрасно знала, что он не девственник! Конечно, в долине его дожидается какая-нибудь девушка!» А у этой трактирщицы есть чем привлечь мужчину, в отличие от нее самой… Например, роскошная грудь. Конечно, Дункан не мог этого не заметить. Марион знала, как один вид этой части женского тела возбуждает мужчин. Неожиданно для себя она поняла, что ревнует, и раздраженно хмыкнула.
– Марион?
Дункан смотрел на нее со странным выражением лица. Как знать, нравится она ему по-настоящему или он просто хочет развлечься? Марион посмотрела на него с отчаянием, которое он истолковал по-своему.
– И вы до сих пор его не нашли, верно?
Она помотала головой. Глаза застилали слезы. Какая же она глупая! Из-за нее жизнь множества людей висит на волоске, а она гадает, желает этот мужчина провести с ней ночь или всю жизнь! Проклятье! Но что же делать?
– Дункан, это так ужасно! Мне нужно вернуть документ. Если он попадет в руки роялистов, глав многих кланов обвинят в государственной измене, и это все – по моей вине…
«Потому что мне хотелось быть с тобой!»
– А что об этом думает Роб?
– Он знает только то, что знаю я. Джона мы так и не нашли, хотя ищем его уже неделю. Расспрашиваем людей тут и там, и выходит, что он проезжал по этой дороге, но точно мы не знаем. Хайленд – он ведь такой большой…
– Но почему твой брат не отвез документ в Финлариг?
Она и сама сотни раз задавала себе тот же вопрос. И ответа на него так и не нашла. Она не допускала даже мысли, что Джон нарочно оставил бумагу у себя, чтобы потом предать якобитов. Марион пожала плечами и закрыла глаза. Дункан стер слезу с ее щеки. Когда теплые пальцы коснулись ее кожи, девушка вздрогнула.
– Чем я могу тебе помочь? – тихо спросил он.
«Обними меня покрепче!»
Было видно, что юноше не по себе. Жесты его были неловкими, неуверенными. Может, он торопится вернуться к своей белобрысой любовнице и просто не знает, какой придумать предлог, чтобы уйти?
– Ты ничем не можешь мне помочь. Я провинилась, мне эту ужасную оплошность и исправлять! Да поможет мне Господь!
Марион снова посмотрела на Дункана. Его проницательный, волнующий взгляд был устремлен на нее. Исходивший от него запах сена снова и снова напоминал ей о похотливом взоре, которым одарила юношу супруга трактирщика. Девушка попыталась вспомнить, были ли и у нее травинки в волосах. И потом, после того, как она обошлась с ним в Киллине, Дункан ни за что не прикоснется к ней, разве только она сама его об этом попросит. Но на это она, Марион, никогда не отважится – из страха, что он примет ее за женщину легкого поведения, которой она никогда не была. Если она и позволит ему прикоснуться к себе, то только потому, что любит его… Господи боже, и угораздило же ее влюбиться в Макдональда из Гленко! Да ведь отец с братьями ее за это удушат! Не говоря уже об этом старом лисе Бредалбэйне…
– Марион, ты хочешь, чтобы я остался с тобой?
«Что? Ты хочешь остаться? А как же шлюшка, которая ждет тебя на сене?» Хотя, может, он с ней уже закончил, но не прочь побаловаться еще? Вдруг Марион осознала, что через дырку на ночной рубашке видна ее грудь, а у нее она куда меньше, чем у той, белобрысой… Марион мучительно покраснела.