Платье, заказанное еще до моего приезда и на днях подогнанное по фигуре, сидело идеально. Слишком идеально, чтобы я могла позволить себе его надеть. Оно было, конечно, красивое, подходило к моим зеленым глазам и не заставило бы чувствовать себя бледной поганкой на фоне съехавшихся в столицу красавиц. Но, увы, выглядеть мне нужно было именно поганкой. Если повезет, то и бледной.
Круги под глазами, нарисовавшиеся у меня от постоянного недосыпа, весьма огорчали матушку. Она просила, прямо-таки требовала обратиться к целителю или хотя бы к морочному магу, чтобы скрыть этот недостаток. Стоит ли говорить, что с самого утра я старалась не попадаться матушке на глаза, отговариваясь сначала учебой, а после возвращения — жуткой усталостью и головной болью.
Смирившись, леди Катарина отступила, а я как послушная дочь начала делать что-то с синяками. Иллюзий по поводу предстоящего мероприятия я не питала: недавний выпуск торгового журнала «Отчеты Серебряного квартала» испортил мне настроение еще два дня назад.
В свежем выпуске сего достойного издания решили написать о достижениях прибывших в прошлом году предпринимателей и о выручке, полученной ими за время пребывания в гостеприимной столице. С большим отрывом лидировал… папа. Говорить о том, что посетителей в доме прибавилось, значило преуменьшить, а то и промолчать. Матушка купалась в лучах славы мужа, игнорируя его недовольные окрики. Сам отец, после обнародования цифр, предпочитал появляться дома только к ночи, спать и уезжать на работу, пока ему не успели нанести визит вежливости.
Меня этот ажиотаж тоже коснулся. Моя группа впервые заметила меня не для того, чтобы упрекнуть. Если до сего момента здоровался со мной только Дикарт, но ему как старосте остальные прощали эту вольность, то после статьи… Со мной поздоровались все, по очереди рассказывая, как были не правы, что обо мне говорили другие, и как мой нынешний собеседник им, разумеется, не поверил и всячески обелял мою персону. Даже Жижи в мгновение ока стал не противной гусеницей, а экзотическим домашним питомцем, свидетельствующим о неповторимо изысканном вкусе владелицы.
Надеяться, что на балу никто не вспомнит о папином состоянии, было глупо. Рассчитывать на то, что их оттолкнет моя совершенно обычная русоволосая персона с носом картошкой, также не приходилось. Лишь готовые три тома договора могли меня спасти, ну и маленький маскарад, который я не собиралась отменять.
Являться во дворец герцогини, согласно приглашению, надлежало в одежде, соответствующей устоям и традициям общества, подчеркивающей достоинства фигуры и демонстрирующей хороший вкус владелицы. Сверившись в очередной раз с инструкцией, я вытянула из самого дальнего угла гардеробной пронесенную контрабандой бежевую юбку до колена с меховой отделкой по подолу, бело-красный свитер под горлышко с кирковым орнаментом, поверх него легла жилетка в тон юбочке. Для соблюдения моральных норм во время танцев гномочки надевали под юбку облегающие штанишки до колена, и я, поскольку не собиралась нарушать нравственные устои, обзавелась и ими.
Волосы тщательно расчесала и заплела в две длинные тонкие косички от висков, закрепив сигнальными синими ленточками. Теперь все гномы будут знать, что я не нацелена на смотрины, и если и будут подходить, то только по делу.
Косметику я накладывала небрежно, так что и стараться не пришлось. Настоящие гномки, если и снисходили до размалевывания лиц, то делали это без должной сноровки, а потому регулярно пугали другие расы. Краснуха, желтуха и даже смертельная валлийская лихорадка… Каких только симптомов не изображали на своих лицах гномочки! Я так далеко заходить не могла — мама и так по головке не погладит за маскарад, — поэтому ограничилась небрежными румянами в пол-лица, подчеркнула самую вульгарную, по словам модного эксперта столицы, форму носа — картошечкой, наставила себе веснушек и подкрасила мешки под глазами, чтобы никто не мог их случайно не заметить. Наверное, во мне умер сценический гример. Не заметить мое произведение искусства не смогли бы и с трехсот метров.
И наконец, гвоздь программы, а точнее то самое, чем этот гвоздь в случае надобности можно было забить — мой лелеемый с детства молоток с автографом самого кузнеца Рари, лучшего из великих кузнецов современности. На встречу с ним очень хотел попасть брат, а поскольку матушка велела ему присматривать за мной, то и мне вместе с Твеном довелось пробраться на встречу. Но оно того стоило! Мне даже удалось подержаться за его легендарный молот! Кувалду, к сожалению, мастер приносить не стал во избежание жертв — никто бы не смог удержаться от искушения замахнуться великой гномьей кувалдой!
Закрепив молоток специальными ремешками на штанишках, я поправила юбку и повертелась перед зеркалом, оценивая высоту подъема. Неплохо, молотка практически не видно, но теперь любой торчащий гвоздь мне не страшен.
Часы пробили пять, напоминая, что у меня осталось меньше четверти часа, чтобы спуститься вниз. Как послушной и собранной гномочке, мне уже полагалось бы спускаться и не заставлять матушку нервничать. Но прекрасно представляя, что сделает мама, если увидит меня раньше времени, я выжидала. За две минуты до выхода, когда леди Катарина настойчиво звала меня из холла, в комнату проскользнула Тереза и вручила мне пальто. Длинное, оно полностью прикрыло мое своеволие.
Вздохнув, я мысленно вознесла хвалу духам штолен и отправилась на свой первый в жизни бал. Уж лучше бы это был балаган, чем заплыв среди накрахмаленных пираний. Несколько раз подпрыгнув, я убедилась, что молоток не упадет мне не ногу, и помахала на прощание Терезе.
— Я отнесла ваш дар в храм, — обнадеживающе сообщила мне девушка. Что ж, хоть кто-то из богов будет на моей стороне. — Огонь у алтаря Алари принял подношение.
Я не упала только из-за того, что держалась за ручку двери. Петли угрожающе скрипнули, напоминая, что не рассчитаны на лишний груз.
— В какой храм ты отнесла мою жертву? — переспросила я, не слишком надеясь на опровержение, но страстно его желая.
— Алари, — развела руками горничная. — Все девушки перед первым балом приносят ей подношение. Чтобы выглядеть лучше всех, чтобы жених сразу нашелся, чтобы был достойным и богатым человеком… Госпожа, — понизив голос, чтобы сообщить мне что-то тайное, позвала Тереза. — А у горничной Франтишки огонь ничего не взял. Выплюнул ее подношение, только и сверкнули жемчужные серьги. Дорогие, наверное, но не хочет богиня ей помогать! А ваши пирожки с капустой тут же исчезли. Едва я их на блюдо выложила.
Я скрипнула зубами. Нет, уж лучше бы я их Алесту скормила. В желудке эльфа они принесли бы больше пользы. Подумаешь, три часа убила на готовку, выслушала стоны страдающего эльфа, отказала ему в такой малости, как пирожок, чтобы моя — МОЯ! — горничная отнесла пирожки в храм богини бракосочетаний? Бр… Если бы Тереза не успела себя зарекомендовать как неподкупный страж, я бы заподозрила сговор. Но… костюм гномочки был на мне, и сомневаться в верности Терезы не приходилось…
— Госпожа, вас матушка ждет… — напомнила мне девушка. Глаза она прятала, как будто чувствовала мое недовольство и не хотела лишний раз гневить.