Коридор был ослепительно ярок, не только из-за ламп, но и потому, что стены, пол и потолок оказались выкрашены белым, как в больнице. Из-под пола доносился слабый гул, похожий на гудение мотора лифта, но постоянный, непрекращающийся. «Электрогенератор? – подумала Кира. – Или вентилятор?» В коридоре, действительно, чувствовалось легкое дуновение: не горячее, не холодное, просто ток воздуха. Тихие шаги послышались снова – явно шел только один человек. Девушка постаралась уловить данные Связи, пытаясь понять, не Герои ли это, но ничего не почувствовала. Кира нащупала пистолет, вытащила его и проверила патронник и магазин – убедиться, что он полон и готов к работе. Осторожно держа оружие перед собой, девушка мягко шла на цыпочках: она слышала шаги, но твердо решила: ее не услышит никто.

Этаж «В» оказался лабораторией, сохранившейся гораздо лучше верхних этажей. Что бы партиалы ни делали с этим местом, до такой глубины разрушения почти не доходили. Кира шла мимо кабинетов и залов, мимо лабораторий и душевых, мимо стерильно чистых белых комнат с совершенно незнакомым оборудованием. Не здесь ли Вейл готовит свое лекарство? Вполне правдоподобно: именно в «ПараДжене» можно было найти лучшее генно-инженерное оборудование во всем Заповеднике. Не из-за этого ли оборудования лекарство «не подлежало перевозке»? Может быть, те шаги – это шаги Вейла? Кира ускорилась.

Она снова услышала чье-то передвижение, а потом, подобравшись поближе, – даже голос, что-то неразборчиво бормочущий. Девушка шла как можно тише, опасаясь того, кого могла встретить, и того, что он или она могли делать. Нападут ли они на нарушителя их покоя? Воспримут ли ее присутствие как угрозу? Что за оборудование они используют и как? Убьют ли ее, чтобы сохранить свои секреты в тайне?

«Не имеет значения. Я дошла досюда. Я должна знать».

Кира обогнула последний угол, попав в просторную комнату, и ахнула. Перед ней в два ряда стояли металлические столы, на каждом лежало по истощенному – кожа да кости – человеку. От каждого тянулась связка трубочек, проводочков, кабелей, по некоторым в тела несчастных капали питательные вещества, другие отводили отходы или кровь на диализ.

Безжизненные лица были не закрыты, но из шеи каждого человека торчала тонкая трубка, прободавшая кожу и вливавшаяся в клубок трубок, висевших над ними.

В любом другом случае Кира подумала бы, что они мертвы, но грудные клетки людей явственно, хоть и слабо, поднимались и опускались, а между торчавшими ребрами можно было различить редкую пульсацию кожи в области сердца. По всему выглядело, что эти живые трупы, лежащие без сознания, потерянные для всего остального мира, находились здесь уже многие годы.

– Что здесь творится? – прошептала девушка.

– Это партиалы, – подал голос доктор Вейл. Кира подняла глаза и увидела его в дальнем конце комнаты; ее пистолет почти непроизвольно нацелился на старика, и тот поднял руки. – Ты удивлялась, как я синтезирую лекарство. А я и не синтезирую – я собираю его. – Он подошел ближе к столам. – Знакомься: лекарство от РМ.

Глава сорок четвертая

Кира не могла отвести потрясенного взгляда:

– Что это?

– Спасение, – кротко объяснил Вейл. – Все, кого ты встретила здесь, каждый ребенок, названный тобой чудом, – все они живут благодаря этим десяти партиалам.

– Это… – Она запнулась, сделала шаг вперед, потом замотала головой, все еще пытаясь «переварить» увиденное. – Они спят?

– Медикаментозным сном. Они не могут ни услышать, ни увидеть тебя, хотя, полагаю, наши голоса как-то вдохновляют их сновидения.

– Они видят сны?

– Возможно. Деятельности их головного мозга я, честно говоря, не уделял особенного внимания.

Кира сделала еще шаг вперед.

– И они никогда не просыпаются?

– А зачем? – полунасмешливо поинтересовался Вейл. – Мне легче обрабатывать их спящими – хлопот меньше.

– Их нельзя «обрабатывать», – возмутилась Кира. – Это не растения!

– Говоря строго биологически, – нет, но сравнение удачное. – Вейл подошел к одному партиалу, проверяя трубочки и провода, соединявшие его с аппаратом на потолке. – Они не растения, но в совокупности образуют сад, который я старательно обрабатываю, чтобы собирать урожай, поддерживающий выживание человеческого вида.

– Феромон! – догадалась Кира.

– Официально он именуется Частицей-223, но я привык называть его Амброзией, – Вейл улыбнулся. – Пищей жизни.

– Вы не можете так поступать, – услышала Кира свой голос.

– Почему же это не могу?

– Нет, можете, конечно, но… мы знали, что это возможно, но… это неправильно.

– Расскажи это тысячам спасенных людей, и еще сотням, спасенным только в этом году, – улыбка Вейла погасла, и лицо стало торжественным. – Десять и две тысячи – это по двести спасенных жизней на каждого. Все бы были такими щедрыми!

– Но… они же рабы, – не могла смириться Кира. – Хуже, чем рабы, они… люди, низведенные до состояния «сада».

– Не люди, – твердо ответил Вейл. – Вещи. Живые вещи, да, но человек использовал живых существ как орудия с первого же проблеска своего сознания. Куст в природе – просто куст, но в человеческих руках он превращается в изгородь: стену, защищающую нас. Ягоды становятся чернилами и красителями, грибы – лекарствами. Коровы дают молоко, мясо и кожу, лошади тянут плуги и повозки. Вы сами использовали лошадей, чтобы пересечь ядовитые пустоши, – уверен, добровольно они бы на такую работу не согласились.

– Это другое дело, – возразила Кира.

– Ничуть! – отмахнулся Вейл. – Животные, по крайней мере, – естественная часть мира. Лошади существуют сегодня, потому что миллионы лет естественного отбора не смогли прикончить их, – они заработали свое право на жизнь. Партиалы же были выращены в лабораториях, созданы человеком для своих нужд. Они подобны… арбузу без семечек или устойчивой к болезням пшенице. И пусть их человеческие лица тебя не обманывают.

– Дело не в лицах, – запальчиво бросила Кира, – а в сознании! Как можно говорить с кем-то и не считать его полноценным человеком?!

– В конце концов, даже компьютеры могут говорить, – равнодушно пожал плечами Вейл. – Это никоим образом не делает их людьми.

Кира затрясла головой, зажмуриваясь от гнева и бессилия, испытывая такое отвращение, что едва могла думать.

– Вы должны освободить их.

– А что потом? – Вейл широко развел руки, словно охватывая не просто лабораторию, а весь Заповедник, может быть, даже целый мир. – Нам следует вернуться к состоянию, в каком живете вы? Бессмысленно тратить время на судорожные поиски лекарства, которое невозможно найти? Наблюдать, как в муках умирают тысячи детей? И все ради того, чтобы десять партиалов – десять врагов, поднявших восстание и убивавших нас, – не дай бог, не пострадали?

– Все намного сложнее, – пробормотала Кира.