Сэмм внезапно напрягся всем телом, голова закрутилась по сторонам, ища что-то, и Кира автоматически встала в боевую стойку, готовая к нападению. Сэмм глубоко дышал, осматривая коридор, пока не встретился глазами с Кирой. Она попыталась заговорить, но парень лишь покачал головой, кивая в сторону Калике. Блондинка остановилась у двери кабинета, оглянувшись на них со странным выражением лица.
– Все в порядке? – Кира не смогла удержаться, чтобы не спросить Сэмма. Парень начал было отвечать, но она сама же оборвала его.
– Это его кабинет?
– Да, – подтвердила Калике и постучалась. Хриплый голос с той стороны пригласил их войти, и они последовали за Калике. Доктор Вейл оказался невысоким мужчиной непримечательной внешности, пожилым, но в хорошей форме. Кира затруднялась определить, старше ли он доктора Скоузена, и задумалась, не стал ли он счастливым обладателем модификаций долголетия, которые некоторые богачи успели приобрести до Эпидемии. Если так, то определить его настоящий возраст не было никакой возможности: ему могло быть от шестидесяти до ста двадцати. Сэмм пристально поглядел на него, и Кира не могла не почувствовать волну подозрительности, прокатившуюся по телу. Сэмму доктор не нравился – она понимала это безо всякой Связи. Девушка вытряхнула из головы все лишние мысли и настроилась на разговор, готовая ко всему.
– Пожалуйста, садитесь, – предложил доктор Вейл, указывая на стулья перед своим столом. Калике хотела было сесть вместе с ними, но Вейл остановил ее любезной улыбкой и кивнул в сторону двери. – Будь так добра, милая, подожди в коридоре? У наших гостей наверняка множество вопросов, и я хочу быть уверенным, что нас никто не потревожит.
Калике явно не обрадовалась, но со вздохом вышла из комнаты – правда, не раньше, чем на ходу быстро улыбнулась Сэмму. Сэмм, кажется, даже не заметил этого, целиком сосредоточившись на Вейле, и Кире внезапно по неведомой причине стало очень тепло.
Калике закрыла за собой дверь, и Вейл обратился к Сэмму и Кире:
– Итак, вы – двое путешественников из-за Мертвой земли.
– Да, сэр, – подтвердила Кира. – Мы пришли сюда за… ответами на вопросы. И за лекарством от РМ; как мы понимаем, вы его синтезировали.
– Это да, – закивал доктор, – это да, синтезировал. Но скажите-ка, сколько же, как вы говорите, вас там?
– Людей или партиалов? – уточнила Кира.
Вейл улыбнулся.
– И тех, и других.
– Тридцать пять тысяч человек, – ответила Кира. – Примерно. И где-то полмиллиона партиалов.
Вейл почти лучился счастьем.
– Что же, это одновременно горестная и радостная встреча, не правда ли? Узнать в мгновение ока, что вся твоя картина мира устарела. Не скрою, я не готов к такому открытию, хотя привык гордиться тем, что готов ко всему.
– Пожалуйста, сэр, – настаивала Кира, – расскажите мне о лекарстве.
– Оно действует, – ответил Вейл, торжествующе воздевая руки. – Что тут еще скажешь? Мы вакцинируем каждого новорожденного, и РМ больше им не страшен. Не самое лучшее решение в долгосрочной перспективе, согласен, – я с ужасом думаю, что и через сто лет мы все еще будем делать каждому человеку уколы при рождении, – но, в конце концов, разве не так мы поступали и до Эпидемии? Прививки, антибиотики и еще бог знает какая химия. Задолго до всякого РМ-вируса мир стал намного враждебнее к нашему виду, чем мы были бы рады признать.
Что-то странное чувствовалось в этом докторе, чему Кира никак не могла подобрать слов. Она выросла в больнице, провела всю жизнь среди врачей, но этот доктор Вейл казался… другим. И говорил не как врач.
– Что нам нужно, – продолжил старик, показывая на темное окно за спиной, – это лекарство, которое бы работало, как наш Заповедник.
– Что вы имеете в виду?
Вейл снова улыбнулся.
– Тот райский сад, в котором мы живем, когда-то был закрытой территорией, лишенной не только людей, но и растений с животными. Бесплодной пустошью, похожей на ту, что вы пересекли. Но теперь все вывернулось наизнанку, а? Что разрушил атом, восстановила биотехнология.
Кира нахмурила брови:
– Это место подверглось атомному удару?
– Нет, нет, нет, – торопливо поправился Вейл. – По крайней мере, не в том смысле, как вы подумали. Завод «Рокки-Флэтс» производил ядерное оружие для Второй мировой войны, это же место было выбрано для производства водородных бомб. Через него прошло больше радиоактивных материалов, чем через всю Хиросиму, но технология, как мы знаем, имеет обыкновение вырываться из-под контроля. Завод стал представлять такую угрозу для здоровья, что его полностью закрыли, и лишь после десятилетий работ по очистке территории она была признана безопасной для обитания – не людей, конечно, не настолько она была безопасна, но кого волнуют олени? Пусть мрут от рака, им страховка не полагается. Так в 2000 году образовался природный заповедник «Скалистая равнина» и просуществовал в таком виде несколько десятилетий – достаточно чистый, чтобы упокоить нашу совесть, не будучи чистым по-настоящему. Таковы пределы человеческого альтруизма.
– Вы упомянули биотехнологию, – ухватилась за подходящую тему Кира. Она не знала, куда заведет их разговор, но, по крайней мере, Вейл не молчал, и Кира поддерживала его, как могла, стараясь разузнать побольше. – Я так понимаю, не обошлось без «ПараДжена»?
– Вы правильно понимаете. «ПараДжен» – флагман быстро растущей индустрии. Мы не сразу переехали сюда – начинали на юге, в Паркере, – но нашим первым вторжением в царство биотехнологии была разработка микробов, которые бы ели то, что никто больше есть не желал…
– Вы работали в «ПараДжене»? – выпалила Кира.
– Естественно, – Вейл кинул быстрый взгляд на Сэмма, по-прежнему неподвижно сидевшего на стуле, затем снова повернулся к Кире. – Именно большой опыт работы в области биотехнологии позволил мне создать лекарство.
Кире пришлось сделать над собой усилие, чтобы не подскочить на месте: биотехнолог из «ПараДжена»? Не член ли он Совета? Ее распирало от вопросов, но она все еще не была уверена, какой подход к нему окажется лучше: ответит ли он, если она начнет прямо расспрашивать его о партиалах, или сроке действия, или Предохранителе и всем таком? Или спрячется в раковину? Или придет в ярость? Она решила и дальше побуждать доктора говорить, чтобы сперва «прощупать» его личность.
– Вы создавали микробов?
– Микробов, которые уничтожали отходы, – Вейл казался почти что опьяненным этой темой. – Радиоактивные отходы. Тяжелые металлы. Ядовитые соединения. И тому подобное. И все эти вещества служили отличным источником энергии для организма, созданного потреблять их. Парочка правительственных заказов, несколько лет работы волшебных микробиков – и внезапно несчастные загрязненные Скалистые равнины превращаются в Эдем. Успех, подобный этому, означает новые заказы, более масштабные проекты, большие суммы на чеках. Еще несколько успехов – и вы уже можете выписывать собственные чеки, одним из которых стали сами Скалистые равнины: большой кусок отменной недвижимости, на который никто больше не позарится. Кармическое вознаграждение за спасение территории – микробы до сих пор в почве: сдерживают отравленную пустошь и защищают наш маленький райский уголок.