– Знаешь, друг мой, мне в прошлом приходилось выкручиваться из передряг и похуже, – сказал я, – и, пока во мне теплится жизнь, я не отчаиваюсь и буду искать путь с острова Шадор к берегам Омина.
– Но мы даже из стен тюрьмы не можем выйти, – стоял на своем Ксодар. – Ты только пощупай эту поверхность – она как кремень! – воскликнул он, стуча по сплошному камню, окружавшему нас. – И посмотри, какая она гладкая, по ней не взберешься наверх!
Я улыбнулся:
– Это как раз не проблема, Ксодар. Обещаю, что вскарабкаюсь по стене и тебя прихвачу с собой, если станешь моим проводником. Скажи лучше, когда подходящее время для побега, и покажи дорогу к той шахте, что выводит из-под купола этого бездонного мира на свет божий.
– Лучше бежать ночью, тогда есть шанс на удачу, потому что стража спит, лишь несколько человек стоят на вахте на мостиках боевых кораблей. На крейсерах и лодках охраны нет. За ними присматривают те, кто сторожит крупные суда. Между прочим, ночь уже наступила.
– Но, – возразил я, – сейчас не темно! Какая же может быть ночь?
Ксодар усмехнулся.
– Ты забыл, – сказал он, – что мы находимся глубоко под землей. Солнечный свет никогда не проникает сюда. Ни луны, ни звезды не отражаются в Омине. А фосфоресцирующее мерцание, которое ты сейчас видишь, исходит от огромных подземных сводов над нашим миром постоянно, точно так же как по этому морю вечно катятся волны – бегут и бегут, хотя ветра здесь нет. Когда наверху наступает ночь, стражи сменяются, часть из них отправляется спать, но свет здесь всегда одинаков.
– Это может создать для нас трудности при побеге, – заметил я, но потом пожал плечами; и в самом деле, что за удовольствие браться за легкую задачу?
– Давай-ка выспимся как следует, – предложил Ксодар. – А утром, возможно, созреет план.
И мы улеглись на твердый каменный пол нашей темницы и заснули крепким сном усталых мужчин.
На следующее утро мы с Ксодаром принялись разрабатывать план побега. Прежде всего я набросал на каменном полу нашей камеры как можно более точную карту окрестностей Южного полюса, используя довольно примитивные инструменты: пряжку моего ремня и острую грань изумительного драгоценного камня, который я забрал у Сатора Трога.
С их помощью я определил направление к Гелиуму и расстояние, на котором он находился от тоннеля, ведшего к Омину.
Потом я предложил Ксодару начертить карту Омина, обозначив на ней остров Шадор и отверстие в куполе, что выводило во внешний мир.
Все это я внимательно изучал, пока планы не отпечатались намертво в моей памяти. От Ксодара я узнал об обязанностях стражей острова и об их привычках. Похоже, во время их бодрствования на посту находился только один человек. Он совершал обход тюрьмы на расстоянии примерно в сотню футов от ее стен.
Стражи ходили очень медленно, сказал Ксодар, и им требовалось почти десять минут, чтобы сделать полный круг. Это значило, что практически пять минут каждая из сторон тюрьмы оставалась без присмотра.
– Но все это, – заметил Ксодар, – будет весьма важным лишь ПОСЛЕ того, как мы выберемся наружу, а ты и не заикнулся насчет того, что нам необходимо в первую очередь.
– Мы выберемся, не беспокойся, – усмехнулся я. – Положись на меня.
– И когда мы попытаемся? – спросил он.
– В первую же ночь, когда какое-нибудь небольшое судно пришвартуется у берега Шадора, – ответил я.
– Но откуда ты узнаешь, что такое судно здесь появилось? Окна слишком высоко, нам до них не дотянуться.
– Не так уж это сложно, друг мой Ксодар. Смотри!
Резко подпрыгнув и ухватившись за решетку окна напротив нас, я быстро окинул взглядом окрестности.
В сотне ярдов от берега Шадора стояли несколько малых судов и два больших военных корабля.
«Сегодня», – подумал я и только хотел сообщить об этом Ксодару, как дверь нашей камеры распахнулась и вошел страж.
Если бы этот тип успел заметить мой прыжок, наши шансы на побег растаяли бы мгновенно. Я знал: меня сразу закуют в цепи, если кто-то узнает, какие возможности дает мне на Марсе сила земных мышц.
Вошедший страж стоял лицом к центру камеры, спиной ко мне. В пяти футах надо мной был верхний край перегородки, отделявшей нашу камеру от соседней.
У меня оставался единственный шанс избежать провала. Если страж обернется, все пропало; я не мог спрыгнуть на пол незаметно, потому что верзила находился слишком близко, я бы неминуемо его задел.
– А где белый раб? – резко спросил стражник Ксодара. – Иссу требует его к себе.
Он уже начал поворачиваться, чтобы оглядеть камеру.
Я полез вверх, цепляясь за оконную решетку, и наконец, опершись одной ногой на подоконник, тут же прыгнул к перегородке.
– Это еще что такое? – раздался низкий голос чернокожего.
Тот услыхал, как мои металлические украшения чиркнули по каменной стене, когда я соскальзывал вниз. Но я уже стоял на полу соседней камеры.
– Где белый раб? – снова крикнул охранник.
– Не знаю, – ответил Ксодар. – Только что был здесь. Я ему не сторож… сам его ищи.
Черный верзила проворчал что-то невнятное, а потом я услышал, как он отпирает камеру, расположенную напротив. Насторожившись, я уловил звук закрывшейся за ним двери. И тут же снова вспрыгнул на верх перегородки и очутился рядом с изумленным Ксодаром.
– Теперь ты понимаешь, как мы сбежим? – шепотом спросил его я.
– Я вижу, что ты сумеешь это сделать, – ответил он, – но мне-то как перебраться через стены? Ведь я не умею так прыгать.
Мы слышали, как страж переходил от камеры к камере, и наконец, завершив обход, он снова появился перед нами.
– Ох, во имя скорлупы моего первого предка! – проревел он. – Ты где был?
– Я был в этой тюрьме с того момента, как вы вчера меня сюда сунули, – ответил я. – И сидел тут, когда ты вошел. Тебе бы надо зрение проверить.
Он уставился на меня с гневом и одновременно с облегчением.
– Пошли, – сказал он. – Иссу желает тебя видеть.
Он вывел меня из тюрьмы, оставив Ксодара в камере. Снаружи я увидел еще нескольких стражей, а с ними и краснокожего марсианина, другого узника на Шадоре.
Мы проделали обратный путь к храму Иссу. Стражи держали юношу и меня подальше друг от друга, так что у нас не было возможности продолжить разговор, прерванный накануне ночью.
Лицо краснокожего юноши не давало мне покоя. Где-то я видел его прежде. В его чертах было нечто до странности знакомое, да и остальное – манера держаться, говорить, жестикулировать – кого-то напоминало. Я бы мог поклясться, что знал его, но в то же время был уверен, что никогда не встречался с ним раньше.