– Фрей? – окликнула Мерока.
– Ну вот, испортила сюрприз! Ладно, секрет раскрыт, прятаться больше ни к чему.
Фонарь зажегся совершенно беззвучно. Он был в другой части пещеры, неподалеку от двери, которую пыталась открыть Мерока.
– Я услышал шум и решил выяснить, в чем дело, – продолжал голос. – А то в последнее время здесь довольно тихо.
– Да, есть такое, – подхватил другой голос.
Его идентифицировать оказалось сложнее, но Кильону вроде бы удалось. В паре шагов от первого фонаря вспыхнул другой. Вероятно, оба фонаря горели уже давно, а сейчас с них просто сняли светонепроницаемые колпачки.
Двое мужчин, Фрей и Малкин, стояли плечом к плечу и притом серьезно вооруженные. Оба держали в руках, как минимум для острастки, то, что иначе как легкой артиллерией не назовешь, – по громоздкому газовому пулемету, такому тяжелому, что пришлось крепить его к телу широким кожаным поясом. Малкин целился в ангелов, Фрей – в Каргаса и других преследователей.
– Ну, кто выскажет обоснованное предположение относительно того, что случится дальше? – спросил Фрей.
– Думаю, при любом раскладе серьезной уборки не избежать, – ответил Малкин.
Фрей на секунду задумался и кивнул:
– Ага, согласен.
Возникла пауза, словно мир задержал дыхание.
Совершенно неудивительно, что ангелы отреагировали первыми – у них затрепетали крылья. «Борьба или бегство», – догадался Кильон. Реакция на стресс проявляется у ангелов так же, как у немодифицированных людей, только в другой форме.
Малкин открыл огонь. По ангелам он мог стрелять прямой наводкой и даже не расстреливал их, а буквально косил. Ангелы рассыпались в воздухе, словно висели на тонкой проволоке, как фигурки-мишени в тире. Пулеметная очередь длилась не дольше трех секунд, направление огня фактически не менялось.
Впрочем, какая разница, ведь хватило и трех секунд.
Малкин перестал стрелять – дернул рычаг, который обеспечивал газом вращающееся ствольное устройство. К тому моменту открыл огонь Фрей, по-своему изливая гнев на Каргаса и других предателей-милиционеров. Фрей то останавливал стрельбу, то начинал снова. Прерывистый огонь его пулемета высвечивал доселе невидимые части пещеры – высокие черные колонны, арки на потолке.
Наконец Фрей перекрыл подачу газа – ствольное устройство опустилось вниз, вздохнув, как уставший пес.
Фрей выше поднял лампу и всмотрелся во мрак. Казалось, он откинул крышку унитаза и увидел: не смыли.
– Ты прав, – сказал он Малкину. – Уборка предстоит серьезная.
Лишь когда Фрей отстегнул и опустил на землю дымящийся пулемет, стало заметно, как сильно он дрожит, как негативно отразился шторм на его расшатанной нервной системе. Малкин тоже выглядел плохо, впрочем, он никогда хорошо не выглядел. Казалось, оба жили в темной пещере годами и забыли, что такое солнечный свет.
Мерока поставила лампу на камни и двинулась к Фрею, сперва шагом, потом бегом, вприпрыжку. Она обняла здоровяка, а тот уставился на нее, словно девушка выкинула нечто невероятное. Довольный и изумленный, Фрей не знал, как реагировать.
– Похоже, ты по мне скучала.
– Тальвар сказал нам, что ты погиб, громила ты эдакий!
– И вы ему поверили?
– Его рассказ звучал очень правдоподобно, – заметил Кильон, радуясь возможности отойти от разбрызганных останков ангелов.
Он спрятал разряженный пистолет в карман и правой рукой накрыл рану на левой.
– Нам Тальвар заявил, что ты умер от зонального недомогания, и Малкин тоже.
Тощий как жердь бармен пригладил убранные назад, напомаженные волосы.
– Меня тоже обнимешь?
– В другой раз, – отмахнулась Мерока, не сводя глаз с Фрея. – Вы правда нас не ждали?
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но мы здесь не в курсе последних событий, – ответил тот.
– Когда открылись двери, мы почувствовали перепад давления, потом услышали выстрелы, – пояснил Малкин. – Вот и решили выяснить, в чем дело.
– Я, конечно, надеялся, что если вы вернетесь на Клинок, то сообразите, куда я делся, – проговорил Фрей.
– Это даже Тальвар не сообразил, – сказала Мерока. – Урод знал про туннели, но не просек, что ты сюда сбежишь. И он точно не слышал про эту пещеру, или что это тут.
– Даже перед самыми надежными партнерами нельзя полностью раскрываться, – поучающим тоном заметил Фрей. – Парочка секретов никому не повредит.
– Ты подозревал Тальвара? – спросил Кильон.
– Не больше, чем других, Мясник. Кстати, я рад, что ты вернулся. Мы же попрощались, и я подумал, что это на месяцы. Как жизнь вне Клинка? Вы же выбрались с Клинка?
– Ненадолго.
– Чувствую, нам с тобой есть что наверстывать. Кстати, выглядишь ты хреново, как друг говорю.
– Это ты еще при дневном свете меня не видел, – вздохнул Кильон, убрав ладонь с раны.
– Дело серьезное? – спросила Мерока.
– Заживет. – Кильон догадался, что рану под левой ключицей Мерока не заметила. Сам он решил не упоминать о ней: зачем, ведь во мраке даже обработать не получится. – По-моему, ранение неглубокое. Медикаментов, которые у меня с собой, должно хватить.
– У нас есть чистая вода и свет, – заявил Фрей, глядя через плечо Кильона на Калис с Нимчей. – Кстати, кто это? По-моему, я с ними не знаком.
– Еще познакомишься, – пообещала Мерока.
Фрей коснулся рукой лба:
– Где же мое гостеприимство? Пойдемте со мной. С роскошью здесь туго, но мы с Малкиным выжили. Мясника в два счета подлатаем!
Фрей поднял пулемет и, прихрамывая, двинулся по каменному полу, при каждом шаге скрипя туфлями.
– Рано или поздно Тальвар пришлет сюда новый отряд, – предрекла Мерока. – У него же целая армия. Клинком фактически он управляет, если не считать районы, захваченные черепами или ангелами.
– Да, – кивнул Фрей, – именно так было, когда я решил залечь на дно. Со временем мы с Тальваром разберемся. Он ведь лишь устройство, которое нужно обесточить.
Фрей провел их к черной двери в черной стене, повернул ключ – замок сработал.
– У меня дверь не открывалась, – посетовала Мерока.
– Это часть моего плана. Извини, но замки я поменял. Не принимай на свой счет, я опасался Тальвара и других нежелательных мне гостей. Решил, что, если кто-то сюда проберется, мне нужно об этом знать. – Фрей ухмыльнулся. – Так и получилось, да?
– Но только больше не меняй замки, ладно? Я чуть в штаны не наделала, когда ключ не подошел.
– Мерока! – пожурил ее Фрей. – Тут же ребенок!