– Смотри, звёздочки, – удивился Лера, только тут заметив, что уже давно наступила ночь.

Шурка, который лежал ничком, хотел было перевернуться на спину, но на него вдруг обрушилось нечто лохматое. Оно стало прыгать, скулить и лизать его в лицо.

– Да это же Джек! – рассмеялся Шурка, который за миг до этого едва не умер от страха.

– Интересно, как он нас нашёл? – забыв про усталость, вскочил Лера.

– По запаху, как же ещё, – обнял пса за шею Шурка.

– Собака по следу тебя и под землёй найдёт.

Вокруг, между тем, стояла темнота не хуже, чем в панском подземелье. Только звёздное небо над головой напоминало о том, что они уже на воле.

– Джек, домой! – приказал Шурка, взявшись за ошейник.

Пёс послушно рванул вперёд. Друзья едва поспевали за ним. Им пришлось лезть через какие-то кусты, собачьи лазы, заборы, перепрыгивать канавы и снова продираться сквозь заросли. В общем, Джек преподал им настоящий урок по преодолению препятствий. Совсем измотавшись, мальчишки наткнулись на стог сена.

– Да ну его, этот дом! – заявил Лера. – Давай тут останемся.

– Тебе хорошо, – не согласился Шурка. – Ты бабке сказал, что у нас заночуешь. А меня, наверное, ищут. Вот, и Джека послали.

– Ладно, пойдём, – сдался Лера. – Только отдохнём минутку.

Через минуту кладоискатели спали, словно убитые. А рядом лежал Джек, чутко охраняя их сон.

Приснилось Шурке, что стоит над ним здоровенный чертяка, помахивает хвостом и недовольно качает своей рогатой мордой. «Чудеса, – говорит он, – мы их под землёй ищем, всю ночь копаем, а они вон, где дрыхнут».

Шурка открыл глаза и увидел посреди утреннего неба своего соседа дядьку Микиту.

– Вы как тут? – спросил дядька ласково.

– Заблудились.

– В моём-то огороде? – не поверил сосед.

Вслед за Шуркой проснулся и Лера. Оглядевшись, друзья вдруг поняли, по каким таким зарослям и заборам тягал их ночью Джек. По саду и огороду дядьки Микиты, будто ураган прошёлся.

– Доброе утро, хлопчики! – приветствовал их Евтух Васильевич, который был тут же.

– Здравствуйте! – кивнул Лера.

– Здравствуй, па! – промямлил Шурка.

Над стожком сена, заготовленным соседом для ангорской козы, повисла напряжённая тишина. «Быть мне битым», – решил Шурка.

– Вы вот, что, – наконец, нарушил паузу отец, – не лазьте больше в этот колодец.

В него фашисты раненых красноармейцев сбрасывали, а партизаны фрицев и полицаев расстрелянных. Разбудите всех чертей, потом покою от них не будет.

– Да сказки это всё, Васильевич! – прервал его дядька Микита и повернулся к друзьям. – Я вас лучше вишней угощу.

Шурка с Лерой недоверчиво улыбнулись и посмотрели на давно обобранное вишнёвое деревце.

– Не верите, – хитро прищурился сосед. – А она у меня уже в компоте.

И он пошёл к погребу. Вернулся дядька Микита с бледным лицом. Отдал мальчишкам трёхлитровую банку и подсел к Евтуху Васильевичу.

– Верно, – сказал он вполголоса, – нечисть разгулялась. Ящик сидра, чертяки, выдули и свечку стянули.

– Не может быть! – подозрительно покосился на друзей Шуркин отец.

– Да они тут ни при чём, – отмахнулся сосед. – У меня дверь стоит бронированная. Батька мой её со сталинского дзота снял. И замки на ней будь здоров. Так они не тронуты, а продукта как не бывало…

Многим позже Евтух Васильевич обнаружил, что огромная неподъёмная будка Джека отодвинута от стены сарая. За ней в старом фундаменте он нашёл крохотный оконный проём, из которого веяло могильным холодом. Поставив собачий домик на прежнее место, Шуркин отец припомнил, что некогда на этом фундаменте стоял панский флигель.

– Вот тебе и бабушкины сказки, – узнав про это, заметил Лера.

– Да, – почесал за ухом Шурка. – Какая-то у нас жизнь беспамятная, живём и ничегошеньки про свой город не знаем.

История четвёртая
Под крестом

История эта началась с гербария, который Шурке поручил оформить школьный биолог Пантелеймон Юрьевич. В городке все знали, что Шуркина мама Елена Михайловна – травница, и что Шурка с малых лет помогает ей управляться с лекарственными растениями. Вот Пантелеймон Юрьевич и назначил Шурку главным по сбору местной флоры. А Лера вызвался помогать другу. Во-первых, вдвоём интересней. Во-вторых, он и сам частенько хаживал в окрестностях городка, где охотился со своей самодельной клеткой-ловушкой на певчих птиц. Только Лера, в отличие от Шурки, промышлял там больше осенью и зимой.

– Весной и летом ловить нельзя, – объяснял он. – Погибнет птица. Весной она гнездо вьёт, а летом птенцов выкармливает.

– Зачем ты их вообще ловишь?

– Да ты что! – возмутился Лера. – Знаешь, как интересно. Вот я снегиря ловил. Грудка у него красная и такой он весь важный. А увидел в клетке рябиновые ягоды, сразу подлетел. Сел на куст, покачивается, смотрит сверху искоса. А я лежу за сугробом и сердце у меня, как у трактора, дрыгается. Хоть бы не спугнуть, думаю, хоть бы не улетел. Тут он – вж-жик! – и прямо в клетку за рябиной. Сторожок сбил, ему дверцей – хлоп! – под хвост. Попался, голубчик! Ты не представляешь, какой азарт.

Шурка, который высматривал в траве зубровку душистую из семейства мятликовых, только плечами пожал.

– Тут цветок найдёшь – жалко сорвать, такой красивый, – сказал он, – а то птица.

– Я же их не стреляю, – обиделся Лера. – Я их живьём ловлю, а потом кормлю, пою…

– А зачем их в клетке держать? – не унимался Шурка. – Вот тебя бы посадить в тюрьму.

Лера задумался.

– Если честно, – неожиданно признался он, – я только одного снегиря и поймал. Парочку чижиков мне дядя на день рождения подарил. А щегла с канарейкой я сам купил.

– А снегиря всё-таки словил, – напомнил Шурка.

– Так я же его специально для снегирихи.

– Какой снегирихи? – наморщил лоб Шурка.

– Которая позапрошлой зимой к нам в подъезд залетела. Она от мороза чуть не околела. Я же тебе показывал.

– А, – вспомнил Шурка, – серенькая такая, на воробья похожа.

– Брюшко у неё тёмно-синее, – уточнил Лера, – а на голове шапочка чёрная, как у конькобежца.

– Надо было её весной на свободу отпустить.

– Так я собирался, а потом прочитал, что нельзя. После клетки птица на воле, как нечего делать, погибнет. Она же не помнит, как корм искать. И человека не боится. Любой может обидеть.

– Точно, – кивнул Шурка. – Речка бы её обязательно зажарил.