Так было раньше, во время предыдущих операций и походов. Что происходило теперь, понять было трудно, однако схема действий оставалась прежней. В строгом соответствии с правилами военной науки.
– Радиосвязь сдохла, – заявил в мысленном эфире Семенов, – придется напрягать мозги.
– Непривычное занятие, согласись, – съязвил Горич.
– Как вы считаете, господа титаны, какой червяк нас проглотил? – спросил обычно немногословный Воин Мордвинов.
– Какой ещё «червяк»? – удивился Шульга. – Это же гипертоннель.
– Тоннели не светятся, – поддерживая версию Мордвинова, возразил Горич. – И не транспортируют предметы со страшной скоростью черт-те куда.
– Ты думаешь, мы пройдем мимо Стрельца? – включаясь в беседу, спросил Ямата.
– Гиперсвязь отошла на покой. – Горич представил себе, как выглядит установленный на магнитоплане маяк. – Это означает, что мы покинули зону устойчивого приема сигналов, то есть проскочили «рубеж десять тысяч».
– «Рубеж десять тысяч» в направлении созвездия Стрельца – это ядро Галактики, – заметил Туркин.
– Если смотреть с Земли, – поправил его Горич. – Реально Стрелец чуть в стороне. Хотя и ненамного.
– Я что-то не пойму, нас хотя бы к пенсии поднимут на борт какого-нибудь крейсера или мы всю жизнь так и будем воевать со сверкающими червяками в автономном режиме? – поинтересовался Семенов.
– Армада пойдет не дальше зоны тройной аномалии, – ответил Ямата.
– Успокоил, – Семенов выразил крайнюю степень недовольства. – Насколько мне известно, эта зона расположена гораздо ближе к Солнцу, чем мы находимся в данный момент.
– И с каждым мгновением это «гораздо» приобретает все более зловещий оттенок, – согласился с ним Горич. – Страшно, Семенов?
– А должно быть весело? – поинтересовался Воин. – Ты, Драган, что-то тоже не особо радуешься…
– Занялись бы вы делом, – прерывая их нервный обмен любезностями, сказал Ямата, – вон как Туркин. Летит себе титан, анализирует происходящее с научной точки зрения, запоминает пришедшие в голову выводы…
– Философ, однако, – Семенов усмехнулся. – Только и он не от большого содержания железа в нервах этим занимается.
– Лично меня занимает вопрос прибытия в конечный пункт нашего замысловатого путешествия, – сообщил товарищам Туркин. – Как-то нас там встретят?
– Ну, как обычно встречают на другом краю Вселенной? – усмехнулся Горич. – Цветами и шампанским.
– Лучше водкой и пивом, – пожелал Семенов.
– Накаркали, – заявил Ямата, указывая куда-то в сверкающую перспективу тоннеля. – Кажется, к нам приближается комитет по встрече. К бою!
Джемисон заставил себя взглянуть на лицо Куклы. Видеть её страдания было выше его сил, но чувство вины не давало уйти совсем, и сержант мерил шагами палату, напряженно размышляя о причинах происшествия.
Версия, в которой главным подозреваемым являлся Снайп, вполне устроила начальство, но не Джемисона. Полицейский слишком давно знал оруженосца. Снайп был, конечно, крепко обижен судьбой, но его психоматрица не содержала столь откровенных компонентов агрессивности. Сержант мог вспомнить добрую сотню случаев, когда слугу провоцировали люди или обстоятельства, но слишком мягкий и доброжелательный для титана Снайп либо обходил неудобные вопросы стороной, либо смотрел на них как бы с позиции незаинтересованного наблюдателя. Эта невозмутимость Снайпа и его философское отношение к жизни особенно нравились полицейскому. Джемисон даже подумал, что, появись у него общие с оруженосцем интересы, они могли бы стать настоящими друзьями. Профессионализм не позволял ему положиться на личные симпатии и интуитивные выводы, но, как ни старался сержант, найти убедительный мотив для подобного поступка оруженосца Джемисон не мог. Застарелая ревность не подходила хотя бы потому, что за двенадцать лет любой нормальный человек, и даже титан, забывал обиду или хотя бы частично прощал обидчика. Снайп умалишенным не был. Для проявления жестокости в нем должна была накопиться критическая масса нервного напряжения и злости. Однако и в этом случае такой нетипичный титан, как Снайп, не смог бы удерживать в душе столь взрывоопасную смесь слишком долго. К тому же его каждые полгода осматривали медики, с этим у Воинов и их слуг было очень строго. Что же заставило вполне здорового, уравновешенного и добродушного представителя высшей расы поднять руку на женщину и ребенка, а затем ещё и хладнокровно застрелить свидетеля? Внешнее телепатическое воздействие? Наркотик? Принуждение под угрозой смерти? Но какую цель в таком случае преследовал тот, кто заставил Снайпа пойти на преступление?
Ответов на эти вопросы Джемисон не находил, а потому все больше склонялся к выводу, что расследование только начинается и будет оно вовсе не таким простым, как это показалось начальству.
Сержант вновь украдкой взглянул на Куклу и вышел из палаты. Лечащий врач заверил Джемисона, что и женщина, и её сын придут в себя не позднее полудня, и тогда полицейский сможет задать им пару вопросов. На часах пока что была полночь, и ждать целых двенадцать часов, ничего не предпринимая, сержант не хотел. Он немного постоял в коридоре, размышляя, с чего бы лучше начать, а затем двинулся к выходу. По пути полицейский произнес номер криминалистической лаборатории, и ему тут же ответил взбудораженный эксперт.
– Только не говори, что не успел провести экспертизу оружия, – предупредил специалиста Джемисон.
– Стреляли из него, это однозначно, – ответил эксперт. – Вот только отпечатки пальцев на рукоятке и спусковом крючке принадлежат не Снайпу, а его архивному файлу.
– Не мудри, – сержант поморщился. – Объясни по-человечески.
– Видишь ли. Пит, – криминалист придал лицу особо значительное выражение, – полная плантограмма снимается с руки человека, поступающего на службу в армию или орден Воинов, только один раз. С течением времени рисунок на ладони и некоторые детали отпечатков пальцев меняются. На пистолете, который ты отдал мне как улику по делу, имеется отчетливый отпечаток руки господина Снайпа, вернувшегося во времени на двенадцать лет назад. То есть или мы имеем дело с прорывом в темпорологии, науке о времени, или нас пытаются обмануть некие умники, имеющие доступ к армейским архивам.
– Даже вернувшись во времени на двенадцать лет, к истокам семейного конфликта, оруженосец не стал бы убивать свою жену, – заметил Джемисон, – он любил Куклу больше собственной жизни.
– Выводы делать не мне, – заметил эксперт. – Я поклонник фактов. Так что вот тебе улика номер два: кроме свежих липовых отпечатков Снайпа на оружии есть давние следы от пальчиков Туркина…
– Что неудивительно, – вставил реплику сержант.
– А также ещё одного субъекта, – продолжил криминалист. – Юного, но цепкого. Судя по форме «пальчиков» и следам соли, он очень волновался, когда наводил это оружие на цель. Пару раз он даже перекладывал его из руки в руку, видимо, для того, чтобы вытереть взмокшую от волнения правую ладонь…