– Опять Диктатора? – удивленно предположил Шульга. – Так мы заняты были, Аврелий Маркович, воевали вроде бы.
– Вот именно – вроде бы! – возмущенно рявкнул Громов. – Я сейчас стою в тюремном отсеке второго дворцового уровня и наблюдаю огромный пролом в стене. Вашего арестованного дружка враги при отступлении зачем-то прихватили с собой! Это, конечно, не то, что попытка умыкнуть Диктатора, но лично меня тревожит ничуть не меньше! Ямата, как ты это объяснишь?!
– Враги отбили Туркина? – изумленно уточнил Георгий. – Зачем?
– На племя! – зло ответил Громов. – Не придумаете в ближайшие два часа, где прячется враг, лично всех расстреляю! Без права на реанимацию! Навсегда!
Диктатор хмуро смотрел перед собой, поигрывая старинным стилетом, любимым экспонатом из своей коллекции холодного оружия. Перед ним стояли навытяжку трое неброско одетых мужчин. Их лица сохраняли единообразно непроницаемое выражение, словно троица замерла в почетном карауле или была парализована ослабленным зарядом станнера. Нарушать мыслительные процессы правителя мужчины не рисковали. В таком состоянии Диктатор был вполне способен совершить какой-нибудь необдуманный поступок. Например, запустить в болтуна этим самым стилетом. Имеются ли у правителя специфические навыки обращения с холодным оружием, посетителям было неизвестно, но проверять это на себе никто не отваживался.
– Выхода нет! – нервно отбросив кинжал в сторону, заявил Диктатор. – Придется принимать непопулярные меры. Где этот Громов, черт бы его сожрал?!
– Что я слышу? – появляясь в кабинете через потайную дверь, проскрипел дед Аврелий. –Ты способен ругаться?
– Ты заставляешь себя ждать, – недовольно буркнул правитель.
– А мне по сроку службы положено, – усаживаясь в кресло, заявил Громов. – Зачем звал? У меня, знаешь ли, на всех направлениях сложилась боевая обстановка. Некогда здесь с тобой рассиживаться… Это, кстати, что за истуканы?
– Группа «Омега», – представил Диктатор. – Последняя надежда государства.
– Надо же! – Аврелий усмехнулся. – Супертитаны? Однажды мы это проходили. Если они такие исключительные, почему не на передовой?
– А кто будет выслеживать шпионов? – правитель покачал головой. – Воины? Извини, но им я теперь не доверяю.
– Ты же сам говорил, что происходит выбраковка! – возмутился Громов. – Один оступившийся Воин – это ещё не весь орден!
– Оступившийся?! – Диктатор привстал и наклонился через стол к Воину. – Сначала в его доме находят ведомости на оплату марсианских агентов, затем он упоминает Олимп, а теперь и вовсе бежит из-под стражи! И ты по-прежнему считаешь его заблудшей овечкой? Вспомни, как развивалась эта атака, Аврелий, эта рискованная высадка десанта прямо в центре столицы! Ты понимаешь, что её целью было исключительно освобождение Туркина?!
– Совсем свихнулся?! – Громов едва не подпрыгнул в своем кресле. – Кем ты пытаешься его представить?! Главным злодеем?! Не выйдет у тебя ничего, Володя! Я не знаю, кто и почему подставляет одного из самых авторитетных Воинов ордена, но все обвинения против него – полная чушь!
– Почему же он сбежал?! – не собираясь уступать, прокричал правитель. – Откуда у марсиан свои Воины? Не знаешь? Ну, так я тебе подскажу! Их обучил Туркин!
– Мое ангельское терпение, лопнуло, – зловеще прорычал Громов. – Если ты не предъявишь мне хотя бы одно убедительное доказательство, я поставлю перед Советом вопрос о необходимости высказать тебе полное недоверие!
– Попов, – оборачиваясь к одному из «истуканов», сказал Диктатор. – Расскажи Аврелию Марковичу о его мальчишке.
– Очень смышленый ребенок, – оживая, доложил сотрудник «Омеги». – В неполные тринадцать лет он знает все об оружии и современной технике, а также вполне прилично общается на ментальном уровне.
– Попов! – Громов с силой хлопнул себя ладонью по лбу. – А я сижу и гадаю, где я видел этого сукина сына! Значит, это ты Туркина «вывел на чистую воду»? Решил отомстить ордену?
– Ничего личного, – спокойно возразил сыщик. – Я всего лишь выполнял поставленную задачу.
– Вот откуда ты набираешь своих сексотов, Володя! – Аврелий вновь обернулся к правителю. – Из отбросов ордена? А разве ты не знаешь, что это запрещено, и всем неудачникам, на каком бы этапе обучения они ни вылетели из Академии, полагается полный «ластик»?
– Я – Диктатор, – немного успокоившись, напомнил правитель. – Я несу ответственность за все государство и обязан предусматривать все возможные осложнения. Кто проследит за Воинами лучше, чем их несправедливо обиженные товарищи? Ваша система подготовки очень жестока, Аврелий. Покинуть программу за один шаг до получения мундира – слишком тяжелый удар, и даже после «ластика» психическая травма дает о себе знать всю оставшуюся жизнь. Так почему бы не дать хотя бы некоторым из этих неудачников шанс вернуть себе чувство собственного достоинства?
– Гуманист! – с издевкой заметил Громов. – Ты думаешь, твоему Попову стало легче оттого, что ему предоставлен этот самый шанс?
– Эта работа мне нравится больше, чем служба в ордене, – вмешался сыщик.
– А ты не встревай! – оборвал его Воин. – Гадить своим бывшим соратникам – не работа, а призвание. В этом вопросе наш правитель проявил невероятную прозорливость. Из всей кучи отбросов Академии он выбрал наиболее зловонные! Теперь я вспомнил все подробности, Попов. Ведь это Туркин победил тебя в поединке на предпоследнем экзамене? Ты мстишь ему за это?
– Это моя…
– Призвание! – перебил Аврелий. – А теперь выкладывай, сам сфабриковал якобы найденные в доме Туркина документы или тебя кто-то надоумил?
– Их нашли полицейские, – возразил Попов. – Это может подтвердить «спрут».
– Который лично участвовал в изъятии документов! – подсказал Диктатор. – Отделу «Спрут» ты тоже не доверяешь? Способности мальчика подтверждены старшим инспектором этого отдела. В памяти ребенка сохранились отчетливые воспоминания об уроках, которые ему давал Туркин. Какие ещё доказательства тебе нужны?
Громов хмуро взглянул на правителя и молча покачал головой. Диктатора такая реакция главы Совета вполне устраивала. Если дед Аврелий замолчал, значит, правителю удалось поселить в его душе сомнения, а в случае с Громовым это можно было считать явным успехом.
На самом деле изначально правитель вовсе не собирался устраивать вселенский скандал. До начала войны Добытые «Омегой» сведения о подозрительном поведении отдельных Воинов воспринимались Диктатором, как подарок судьбы. Собирая и тщательно фиксируя проступки Воинов, правитель намеревался объединить улики в некоем документе, который позволил бы упрекнуть Совет в том, что он начинает зарываться. Всего лишь упрекнуть, не более того. Немного урезать самомнение Воинов, их веру в собственную непогрешимость и почти божественное предназначение. Подобные упреки не могли отстранить Совет от дел или изменить существующее устройство государства, но у Диктатора и не было такой цели. Получить легкий политический перевес, вот чего хотел правитель. Тем более он не рассчитывал на то, что сбор компромата обернется реальной проблемой. В тревожной военной обстановке ссориться с Советом было тем более невыгодно, но упрямые факты подталкивали к принятию самых жестких мер.