Услышав, что срочно нужен доктор Реми ле Одуэн, голос незнакомца смягчился:
– Простите, сударыня. Прошу вас немного подождать.
Через время, показавшееся мне вечностью, дверь открылась, и на её пороге оказался небольшого роста, худощавый мужчина в скромном сером костюме, с котомкой за плечами:
– Я готов, моя госпожа! – сказал он с пафосом, затем продолжил. – Куда прикажете следовать?
– Господин Реми, нужно очень поторопиться. Я вам щедро заплачу. Вы умеете ездить верхом?
– Да. Немного.
– Тогда садитесь за мной и поспешим!
Мы летели со всей прыти к незнакомцу. Он лежал на том же месте, где я его оставила. Надо сказать к чести доктора, он тут же принялся за дело. Убрал мои тряпки, кровь уже не текла, все-таки я тоже приложила к этому руку.
– Вы, умница! – констатировал эскулап. – Не растерялись и все правильно сделали. Осталось только немного заштопать нашего пациента и уверяю вас, он выздоровеет, не успеете вы дважды прочитать молитву, – после этих слов, ле Одуэн склонился над бездыханным телом. Я услышала стон и ругательство:
– Иди к черту! – выкрикнул незнакомец и снова провалился в забытье. Закончив с ним, Реми обернулся ко мне и, улыбаясь, изрек:
– Молодой господин будет жить! Но его нужно перенести в дом. Где вы живете, сударыня?
– Я?
– Да. Ведь ваш супруг…
– Нет-нет. Мы даже не знакомы с этим господином. Просто я оказалась рядом и не смогла пройти мимо…
– Боже! У вас чуткое сердце, сударыня. Так что же теперь с ним делать?
– Спасибо вам, за все, господин Реми… вот деньги, – протянула ему холщовый мешочек, доверху заполненный монетами, который я осторожно вынула из кармана раненного господина (когда обрабатывала ему рану) и сейчас он мне пригодился.
– О, сударыня, вы слишком щедры! Мои скромные услуги не стоят того…
– Я прошу вас, господин Реми, возьмите эти деньги, лошадь и позаботьтесь о господине. И не говорите ему о моем участии, очень прошу вас об этом…
– Хорошо, моя госпожа, я все сделаю, как вы просите…
– Это не все, господин Реми. Мне еще нужна ваша помощь. Болен мой батюшка – у него сильный кашель, он весь горит – как это можно вылечить? – спросила я сквозь слезы, которые снова отчего-то навернулись на глаза.
– Мне нужно осмотреть вашего батюшку… но как же оставить больного на улице? – развел руками доктор в недоумении.
Да-а, не простая задача. Два человека почти одновременно нуждались в его содействии. Не мог же ле Одуэн разорваться на части.
– Вы не поняли меня… – продолжила я, – скажите только, как мне лечить, какие снадобья нужно купить?
– Да-да, конечно, – Реми зарылся в свой мешок и вытащил оттуда какие-то скляночки. – Я на всякий случай беру все необходимое, ведь, порой, неизвестно, чем болен пациент… Так вот – эту микстуру давать три раза в день по целой ложке, ничем не запивая, а вот этой мазью натирать больного и закутывать в теплый платок или шаль. И давайте ему больше теплого питья.
– Спасибо, – поблагодарила я и поспешила к Люку.
Услышала вслед:
– Если микстура закончится раньше, чем поправится больной, приходите ко мне, я еще приготовлю для вас.
– Хорошо! – крикнула, обернувшись, и побежала к мосту через Сену. Мы жили на другом берегу.
Добралась домой вместе с рассветом. Да, меня только за смертью посылать! Ну и ночка выдалась!
Люк спал, разметавшись во сне. Его лихорадило. Жаркое дыхание говорило о том, что моему другу стало хуже. Не мешкая больше, нашла в шкафу свою цветастую юбку и чистую рубашку. Быстренько переоделась и принялась за дело: растопила печь, поставила чайник. И занялась Фаре. Открыла баночку с микстурой (ну и вонючая оказалась!) и, как велел ле Одуэн, наполнила ею столовую ложку. И только тут подумала о том, как же буду поить снадобьем человека в бессознательном состоянии. Пришлось идти на крайние меры, разжала с помощью ножа плотно сомкнутые зубы Люка, затем осторожно влила жидкость, стараясь, чтобы мой друг и не захлебнулся, и не выплюнул горькую отраву.
Ну, что же, первая порция целебного настоя прошла успешно, чему я искренне обрадовалась.
Растерла старика мазью и плотно закутала одеялом, а сверху еще накинула мою шаль.
И тут я впервые почувствовала сильную усталость. Сон сморил меня возле Люка. Я уткнулась носом в одеяло и сладко засопела, сидя на скамейке возле постели больного.
Не знаю, сколько прошло времени, но думаю, что немного. Я провалилась в зыбкий сон, словно в темную глубокую яму. Вынырнула сама и так же внезапно, как уснула. Тело все ломило от боли, видимо сказывалось ночное приключение – верховая езда явно не пошла мне на пользу.
А вот Люк выглядел значительно лучше. Его дыхание выровнялось, и теперь он крепко спал, слегка похрапывая во сне. Я вышла в кухню – чайник парил, будто паровоз. Как я и думала, он почти весь выкипел. Оставшейся воды хватило на то, чтобы заварить лишь одну кружку крепкого чая.
Роки завозился за печкой и вылез наружу, принюхиваясь к моему завтраку.
– Привет, малыш! – взяла я его и усадила на колени, поглаживая мягкую шерстку.
Угостившись сыром, крыс снова убежал к себе. Зимой он чаще спал, чем в другие времена года. Везет ему, не надо думать, на что дальше жить.
Люк – единственный настоящий кормилец нашего небольшого семейства – теперь не может приносить доход. Я же почти ничего не умею. Рыбу ловить? Можно попробовать, но в такой холод легче простудиться, чем поймать хоть какую-то рыбешку.
Пока пила обжигающий чай, лучи усталого солнца, тихо скользили по подоконнику. Тоска закралась в сердце. Не люблю, когда осень из рыжей красавицы превращается в костлявую старуху – с голыми сучьями тощих деревьев, промозглыми ветрами и рваной шалью серых облаков. Пейзаж за окном не радовал глаз. Серость от неба до земли. Солнышко уже не согревало своим теплом, скоро зима. Конечно, здесь она вряд ли будет такой суровой, как в Сибири и такой слякотной, как в Москве, но холод уже не единожды забирался в нашу лачугу.
Топить приходилось часто, дрова не спасали… Если так дальше пойдет, то наши запасы закончатся намного раньше зимы. Чтобы купить новые дрова, нужны деньги…
Вся наша жизнь упирается в эти звякающие монетки разной стоимости.
Сколько стоит моя жизнь? Жизнь Роки? Люка?
Бесценна?
Да, судя по тому, что жить не на что, действительно – бесценна.
Горькие думы прервал Фаре. Он раскашлялся и робко позвал меня:
– Катрин!
– Я здесь, Люк! Здесь! – поспешила откликнуться и старик тут же снова затих. Успокоился, зная, что не остался один на один со своим недугом. Или, быть может, от того, что я вернулась из ночного путешествия.